Фантастика 2025-168 - Сергей Леонидович Орлов

Научиться улыбаться и не просить прощения за то, что у нее руки дрожат. Я не позволю ей трястись от страха. Научу улыбаться. Она начнет уважать себя и тогда примет ухаживания моего сына не как потерянная раненная птичка. Сама решит, хочет ли стать его спутницей. Выберет его.

— Вы полны сюрпризов, — искренне восхитился я. — А если она не выберет Рахмата?

— Павел Филиппович, вы так и не поняли? Она его уже выбрала. В тот день, когда отдала ему самое ценное, что у нее было — свои волосы. Она пришла именно к нему, когда могла обрезать их домашними ножницами.

— И ведь не поспоришь. Странно, что я сам не подумал об этом.

— Спасибо, что вы приняли меня, мастер. Мне отрадно знать, что рядом с нами живут хорошие люди. Я буду рада, если вы позволите мне поговорить в Аленой наедине. Обещаю, что не сделаю ничего недостойного.

— Я вам верю, — твердо ответил я.

— Моей породе обычно не доверяют, — улыбнулась женщина, явив кончики острых клыков, и я, наконец, понял, что она напоминает мне лисицу.

— В этом доме принято держать слово. Потому как даже у стен здесь есть вполне реальные уши.

— Я заметила, — согласилась Ия.

Госпожа Сато понимающе кивнула и прошла со мной на второй этаж, где я оставил ее в гостиной. Затем прошел на кухню и объяснил Алене, что к гостья пришла по ее душу. К моему удивлению, девушка не испугалась. Кажется, она и впрямь выбрала Рахмата. Потому как при упоминании цирюльника зарделась.

— Ты не обязана идти работать в ее дом, — напомнил я. — И всегда сможешь вернуться сюда или попросить помощь.

— Спасибо, — Семенова порывисто схватила меня за руку, а потом оправила подол платья и направилась в гостиную.

Я же сел за стол и попросил чая. Иришка решила немного иначе и вскоре передо мной оказался не только напиток, но также пирог с вишней, присыпанный сахарной пудрой.

Вскоре из гостиной послышался смех госпожи Сато, которому вторил довольный голос Алены. И я понял, что у этих двоих все сложится.

Лисы и «Империал»

Алена была смущена предложением госпожи Сато, но ожидаемо согласилась его принять.

— Она зовет меня в дом компаньонкой. Обещает обучить манерам, которых мне не хватает. Будет платить жалованье, — пояснила мне Семенова, когда гостья ушла.

Я улыбнулся:

— Ты ведь понимаешь, что можешь отказаться в любой момент жить в их доме и вернуться сюда.

— Думаете, мне будет там плохо? — насторожилась Семенова.

— Я присутствовала при беседе этой лисы с нашей подопечной, — с готовностью заговорила Виноградова. — Она очень складно обещает. И я поверила. Но предлагаю ввести условие, чтобы Алена хоть изредка приходила к нам в гости. Чтобы Сато знала, что мы не дадим девочку в обиду.

— Любовь Федоровна считает, что условия хорошие и ты можешь их принять, — успокоил я Алену.

— А ваш призрак правда пойдет за мной? — робко уточнила Семенова.

— Она много чего умеет, — пространно отметил я и хитро продолжил. — Но любит обитать в этом доме. Потому, если ты не возражаешь, я хотел бы попросить ее остаться здесь.

— Хорошо, — девушка заулыбалась и пригладила подол платья. — Мне так повезло, что я к вам обратилась, мастер Чехов. Что вы обо мне позаботились. Всегда буду помнить вашу доброту, господин некромант.

— И я рад, что удалось помочь тебе. И Рахмату.

При упоминании цирюльника девушка вспыхнула и закусила губу.

— Помоги мне поговорить с ней, — попросила Виноградова, и я призвал тотем, чтобы подпитать ее силой.

Женщина появилась посреди комнаты и мягко улыбнулась Алене.

— Я соберу тебе приданое, чтобы ты не была бедной родственницей. И буду рада тебе в любой день, когда ты захочешь увидеться. Или просто помолчать рядом.

— Спасибо, — девушка вытерла слезинку, скользнувшую по щеке. — В батюшкином доме и поговорить-то было не с кем. У нас служанки работали сплошь злые, и от них мне тоже приходилось прятаться то в подполе, то на чердаке.

— Пойдем с тобой посекретничаем, — предложила призрачная дама и подмигнула мне.

Я наблюдал, как Семенова легко встала со стула и направилась в комнату бухгалтера. Словно та не была призраком, а обычной тетушкой, которая решила поделиться с ней житейской мудростью. Было в этом что-то трогательное и в то же время естественное.

Я же напитал силой нить, которая проявила Любовь Федоровну в этом мире, и отправился на первый этаж.

Иришка как раз домывала посуду и собиралась домой. Фома во дворе натирал боковину ласточки мягкой тряпицей и выглядел при этом на редкость довольным. Пританцовывая, зашагал к порогу и заглянул в почтовый ящик.

— Вашество, — позвал он, когда вошел в приемную, — вам пакет от этих нехороших людей.

— Каких? — не понял я.

— Семеновых, — пояснил слуга.

Он протянул мне конверт из крафтовой бумаги с фамилией отправителя и указанием получателя — «некроманту».

— Надеюсь, что они прислали документы Алены. Иначе придется ехать к ним домой, — произнес я, открывая конверт.

— Вряд ли они захотят новой встречи, вашество, — засомневался слуга, но все же ждал, пока я распечатаю послание.

В нем и впрямь оказались бумаги. Свидетельство о рождении с именем отца и матери, отметка от лекаря-душеправа, что девица душевно здорова, а также справка о том, что она не получала паспорт, потому как сама того не пожелала. В последнем я сильно сомневался. Скорее всего, Иван решил таким образом распоряжаться судьбой дочери и передать ее супругу, по сути, бесправной. Такие традиции еще существовали в забытых императором деревушках, где все еще поклонялись какому-нибудь болотному богу. И потому, что никто не запрещал так поступать, некоторые староделы все еще продолжали записывать детей своей собственностью.

— Надо справить Алене паспорт, — хмуро заметил я. — Подадим заявку от ее имени и проконтролируем получение. Не хочется, чтобы она оказалась в семье Сато без удостоверения. Как знать, как оно все обернется.

— Если вам лиса пообещала, что не обидит девчонку, то так и будет, — заверил меня Фома.

— Лиса? — я насторожился.

Парень пожал плечами, а потом фыркнул, словно запах в комнате его раздражал.

— Лисы просто так не появляются, вашество, — пояснил он. — Это не перевертыши, которыми рождаются.

— Я не слышал об этой расе, — смущенно признался я. — Может расскажешь?

— Отчего не рассказать то, — простодушно ответил Питерский. — Только вы учтите, вашество, что я вам поведаю то, что слышал сам. Поговаривают, что лисы никогда не рождаются. Ими становятся женщины, которым было горько. Те, с кем судьба была жестока, кого жизнь испытала болью. Они должны оказаться на грани отчаяния. И если не сломаются, не перестанут бороться, то им дается великое благо — выбор стать лисой. Хотя многие говорят, что это проклятье. На другом конце света их зовут демонами. Да вот только я считаю что байки это все, вашество. Про демонов.

— Ты встречал таких? — полюбопытствовал я.

— Любая настоящая ведьма обязательно лиса, — совершенно серьезно заявил Фома. — Их нельзя спутать ни с кем иным. Они по обычаю рыжие, хотя иногда бывают и другой масти. Такие ба… женщины наглые, сильные, — парень потер бок, словно вспомнил о чем-то не очень приятном. — Они бьются наравне с мужчинами и никогда не опускают глаза, ежели только не захотят сбить вас с толку. Говорят то, что думают, не пытаются нравиться, острые на язык. Одним словом — ведьмы.

— Так можно многих назвать, — возразил я резонно.

Помощник покачал головой:

— Не скажите, мастер. Лисы дарят счастье, когда сами довольны. Но ядовитые, будучи несчастными. Они травят все, к чему прикасаются, если живут худо. Потому ежели остаются одиночками, то часто уходят от людей в леса или селятся на отшибе. И становятся злыми как осенние мухи.

— Ты таких встречал? — все же спросил я.

— Было дело, — скривился Фома. — Та самая ведьма, которая лечила меня после раны, была лисицей. Шутила она до скрипа зубовного. Слова доброго не дождешься. Только если сама снизойдет до похвалы.

— Они врут?

— Лукавят, как продавцы в торговых рядах. Но без злобы. Любят загадки загадывать. Но уж ежели что лиса сама пообещает, то завсегда исполнит.

— А правда, что у них есть таланты?

— С ними травы говорят и деревья. Потому в лесах они как у себя дома. Лечить умеют и глаза всегда открытыми держат.

— Это как? — не понял я.

— Их не обмануть льстивыми речами или улыбкой. Лиса всегда чует, что у человека внутри.

— Верно, — я потер