Помраченный Свет - Ханыгин Антон

Принято считать, что светлый Повелитель высвободил из своего тела сущность Света, когда почувствовал приближение смерти. В принципе, больше о ней ничего не известно, хотя порой в философских спорах всплывали сомнительные предположения и заведомо неподтверждаемые теории, которые никто не воспринимал всерьез.

Но тогда зачем сонзера напали на квартал фей, и как это связано с сущностью Света? Почему силгрим упомянул ее? Он просто сошел с ума от пыток, или же тут действительно есть какая-то связь?

— Приведи его в чувство, — повелел Ферот. — Я хочу с ним поговорить.

— Но… — клирик вновь виновато потупил взгляд. — Он умер.

Епископ глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вопросы пока что останутся без ответа. А так хотелось побыстрее закончить с этой неразберихой.

— Я просто ждал, пока он… — начал оправдываться Онкан.

— Лучше помолчи.

Ферот подошел к силгриму, оставив всю брезгливость у решетки камеры, схватил его за слипшиеся жидкие волосы и приподнял голову. Вытянутое лицо порождения Тьмы было сплошь покрыто ссадинами, синяками и аккуратными порезами, вместо глаз — бугристые ожоги, а в разинутом из-за вывернутой челюсти провале рта, обрамленного истрескавшимися тонкими губами, практически отсутствовали зубы. Очевидно, клирик принял меры, чтобы бьющийся в агонии силгрим не вцепился ему в руку или не откусил себе язык.

— Сколько времени ты его пытал? — строго спросил епископ.

— Гатляуры принесли его ночью, я дождался утра и начал, — пролепетал Онкан. — Работал до вашего прихода.

— Сейчас полдень, — нахмурился Ферот. — За это время ты смог вытянуть из него какую-то чепуху и невнятный бред про сущность Света.

— Может быть, он больше ничего и не знал.

— В том-то и дело, что «может быть».

Комендант Темного квартала разжал кулак, и голова силгрима вновь безвольно повисла на тощей шее, уткнувшись сломанной челюстью во впалую грудь.

«Интересно, как этот бедолага отвечал на вопросы Онкана? Не лицо, а месиво какое-то».

Ферот вздохнул, искренне пожалев о решении поручить допрос ассистенту. Но как иначе? Епископ не собирался пытать кого-либо собственноручно. Хотя, вступая в должность коменданта Темного квартала, он прекрасно понимал, что рано или поздно ему придется пообщаться с порождениями Тьмы в застенках казематов Цитадели, воспользовавшись широчайшим выбором инструментов для… общения.

«Не было печали… О каком духовном росте может идти речь, если я вынужден задыхаться в казематах, рассматривая трупы силгримов и ломая голову над нелепым нападением на квартал фей?»

Епископ поджал губы, посмотрев на изувеченное тело узника. Виновато ли несчастное порождение Тьмы настолько, чтобы его постигла подобная участь? С другой стороны, если кого-то пытали в подземельях Цитадели, значит, он это заслужил. Во всяком случае, так считал Ферот. Точнее, верил. Еще точнее — хотел верить.

— Ладно. Хорошая работа, Онкан. И все же ты перестарался.

Однако невозможно не отметить изощренную искусность истязаний, которым помощник коменданта подверг силгрима. Проявившийся у клирика талант заплечных дел мастера полностью компенсировал недостаток опыта. Очевидно, жертва была еще жива, когда юный атлан аккуратно сдирал с нее серую кожу. И когда медленно пронзал плоть, не вынимая инструменты, чтобы избежать лишней кровопотери. И когда наносил удары по выпирающим ребрам, не ломая их, но оставляя трещины, которые заставляли силгрима испытывать ужасные страдания при каждом вдохе. И когда…

— Перестарался, — повторил Ферот, окинув взглядом пах и нижние конечности порождения Тьмы.

— Он не должен был умереть. Ну, во всяком случае, не так быстро. Я ведь даже необходимые меры принял.

— Какие меры?

— Я наложил на него оберег исцеления, когда почувствовал, что он вот-вот скончается.

— Ты использовал силу Света, чтобы исцелить порождение Тьмы? — переспросил епископ, глядя на смутившегося клирика так, словно сомневался в его здравомыслии. — Силой Света? Порождение Тьмы?

— Д-да… Испугался, что он умрет раньше времени, вот и…

— Ты просто сжег темную сущность силгрима.

— Я… да… Не подумал.

— Как… — Ферот устало вздохнул. — Ладно. Выйдем на свежий воздух. Не могу нормально соображать в этой вонище.

— Простите, — промямлил клирик, плетясь следом за епископом.

Миновав мрачные коридоры, Ферот и Онкан оказались в одном из внутренних дворов Цитадели, за которым, увы, следили не так старательно, как за садами на верхних ярусах. Рядом с непримечательным входом в казематы желтела притоптанная трава, неопрятные кусты либо засохли, либо слишком сильно разрослись, под ногами шелестели листья, опавшие с увядающих деревьев, а сам двор утопал в тени из-за окружающих его фортификаций, в результате чего внутренние стены, потемневшие от вечной влажности, источали терпкий запах плесени.

Епископ жадно вдохнул сырой воздух полной грудью, как будто пытался растворить в нем ядовитый осадок, оставшийся в легких после посещения пыточной. Тошнота немного отступила, сознание прояснилось, но внезапное озарение, на которое рассчитывал Ферот, так и не снизошло на атлана.

«Может, жениться?» — просочилась в голову епископа неуместная мысль.

Без лишних размышлений он прогнал ее прочь. По сути, здесь и думать не о чем — Ферот не собирался в ближайшее время обзаводиться семьей. Совместная супружеская жизнь — для его народа это пустые слова, в итоге все сводилось к банальному продолжению рода и обрастанию династическими связями. А виноваты во всем были атланки. Точнее, их воспитание, сложившаяся традиция и культура правящей элиты империи. Словом, атланские женщины — невероятно скучные и неприметные существа.

Всю свою жизнь атланки проводили в покоях Цитадели — сначала при родителях, затем при муже. Единственным их занятием было ткачество. А почему жены и дочери самых могущественных созданий Света занимались именно этим — загадка. Но никто и не пытался докопаться до сути бесконечного ткачества атланок, включая их самих. Они просто ткали, выходили замуж за того, на кого указывали их отцы, ткали, рожали детей, ткали, растили детей, ткали и учили ткать дочерей.

Мало кому интересна женщина — ткацкий станок, с которой и поговорить-то не о чем. Поэтому атланы старались отсрочить женитьбу до тех пор, пока в ней не появится необходимость. А для всего остального существовали саалеи.

Будучи молодым клириком, Ферот частенько навещал пернатых, пушистых и чешуйчатых подруг в уютных заведениях у юго-восточных городских ворот, но, став епископом и вступив в должность коменданта Темного квартала, он старался сдерживать свои естественные мужские желания, расценивая их как нарушение профессиональной этики. Поначалу воздержание давалось тяжело, но вскоре новоявленный епископ смог правильно расставить приоритеты — размеренная работа, чтение книг, познание философии и идеалов Света. Он заметно повзрослел за очень короткий срок, однако жениться пока что не собирался. Спокойная жизнь его,