Ритуал - Алмаз Эрнисов

Похоже, что такие ворота не каждый таран вынесет. Дворец удивлял не только тонкой работой мастеров, но и продуманным устройством, скрывающимся за кажущимся хаосом многочисленных пристроек к основному зданию. Гарвель не был ни воином, ни полководцем, но в юности зачитывался трудами тактиков и инженеров древности, благо подобного чтива в башне старого демонолога было навалом. И сейчас он с удивлением обнаружил, что за пышными украшениями и лепниной, скрывается скорее неприступная крепость, нежели уютное гнездышко венценосного семейства. От ворот ко входу тянулась длинная алея, усаженная ровными рядами вязов, уныло шелестящих под мелкими капельками влаги щедро рассыпаемыми не по летнему хмурым небом.

– Что тебе нужно от князя? – Спросил Гарвель, рассматривая мерно проплывающие по обе стороны аллеи деревья.

– Мне нужно, чтобы он принял протекцию церкви. – Хмуро буркнул Вальмонт, оторвавшись от мрачных мыслей.

– Что? – Гарвель запнулся от неожиданности. – И ты действительно думаешь, что он добровольно согласиться? – Рассмеялся демонолог.

– Нет. – Угрюмо ответил Вальмонт, утирая лицо краем рукава.

– А зачем здесь я? – Убрав с лица улыбку, спросил Гарвель серьезно.

– Не поверишь, но для того, чтобы нагнать страху. – Жестко усмехнулся инквизитор, прочтя на лице демонолога неподдельное удивление.

– И кем ты собрался меня представить? – Хмыкнул Гарвель скептически.

– Не паясничай, мне известно как ты очистил поляну в Коше. – Укоризненно покачал головой Вальмонт, продолжая размеренно шагать по аллее в сторону дворца. Гарвель поморщился, инквизитор знал слишком много и, похоже, что это далеко не последний секрет, хранящийся у него в рукаве.

– Хорошо. – Покорно согласился Гарвель, тяжело вздохнув. – А меня потом не повяжут за чернокнижие твои же люди? – Ехидно поинтересовался он после небольшой паузы.

– Нет. – Отрезал инквизитор, подходя к очередному посту стражи, стерегущему вторые ворота.

– Чего тебе старче. – Недружелюбно спросил дружинник в начищенных до блеска латах на плечевом щитке, которого был выгравирован странный на взгляд не разбирающегося в геральдике демонолога рисунок. Дружинник явно был знатного происхождения, и, судя по злобному взгляду, брошенному на инквизитора, особого пиетета к церкви он не испытывает.

– Аудиенция у князя. – Смиренно, как и подобает слуге церкви ответил Вальмонт, проигнорировав враждебное отношение стража.

– Князь сегодня не подает. – Усмехнулся страж, явно считая это удачной шуткой. Стоящий за спиной инквизитора Гарвель с интересом наблюдал за тем, как Вальмонт смиряет гнев, показывая просто изумительный контроль над собой больше характерный опытному царедворцу, чем священнослужителю.

– Я не за подаянием. – Холодно возразил Вальмонт.

– Да? – Глумливо осведомился страж.

– Отлучу от церкви. – Спокойно сказал Вальмонт, однако дружинник лишь рассмеялся.

– Слышите парни? Этот раб божий мне угрожает! – Продолжил хохотать страж, опустив руку на полуторного меча, висящего в ножнах. Внутри инквизитора бушевала такая буря гнева, что Гарвель бы ничуть не удивился, если бы от него пошел пар.

– Я не верую в вашего бога. – Гордо ответил дружинник, выпятив грудь, и приняв позу которую считал героической или благородной. Искренне потешавшийся над стражем демонолог, приготовился увидеть расправу над глупым язычником, в способности инквизитора раздавить этого глупца он не сомневался.

– Я пришел не о вопросах веры с тобой спорить. – Голосом, полным холодной ярости ледяных бурь, проговорил Вальмонт, печатая слова.

– Князь сегодня не принимает. – Глумливо сказал страж, явно играя на публику, которая похоже сгрудилась с другой стороны ворот и жадно ловила каждое слово. Похоже, если инквизитор сейчас отступиться, то этот закованный в железо индюк будет ходить в героях – подумал Гарвель отрешенно.

– Он меня примет. – Чеканя каждое слово, произнес Вальмонт, демонолог с удивлением отметил, как клокочущая ярость инквизитора сменилась мрачной решимостью. Похоже, зарвавшегося стражника ждал жестокий урок.

– Князь с рабами не разговаривает. – Отрезал страж под очередной взрыв хохота по ту сторону ворот.

– Значит, ты не признаешь истинного бога. – Убитым голосом спросил Вальмонт, опустив плечи, и всем своим видом показывая, что признает свое поражение. Гарвель едва не присвистнул, видя ювелирность ловушки. Если страж ответит да, то подтвердит статус язычника, и как следствие перестанет быть человеком в глазах верующих. А с животными каждый волен поступать, как хочет, уплатив хозяину минимальную виру. А если страж откажется от своих слов, то вместо славы героя стяжает славу труса, причем прилюдно.

– Брысь отсюда раб! Я крепок в старой вере! – Вскричал страж, меч злобно скрежетнул, извлекаемый из ножен трясущейся от показного гнева рукой дружинника. Похоже, дурень посчитал безоружного инквизитора легкой добычей. И это стало его последней ошибкой. Коротко сверкнуло влажное лезвие, прочертив крутую дугу, конец которой упирался в голову инквизитора, и, судя по силе замаха, должен был развалить голову как спелую тыкву. За несколько сантиметров до мокрой от висевшей в воздухе влаги головы инквизитора меч словно влип в невидимую преграду, именно влип, а не отскочил со звоном. По внезапно отхлынувшей от лица стража крови, Гарвель предположил, что меч в воздухе застрял прочно, и на потуги стража выдернуть его не поддавался. Дружинник с белым от страха лицом смотрел на то, как его верный клинок задрожал и начал медленно сминаться, словно был выкован не из прочнейшего булата, а из простого сыродутного железа. Инквизитор недрогнувшим голосом начал читать слова предания анафеме.

Вслед за мечом, сложившимся в гармошку, с неторопливостью тающих льдов начали сминаться доспехи. Ощутив приближение смерти, страж закричал, его жуткий вопль эхом отдавался в высоких стенах дворца, полный ужаса крик резко сменил тональность, когда доспехи ужались на треть, теперь это был крик загнанного в угол животного уже ощутившего острые клыки хищника на своей шее. Побелевший напарник зарвавшегося дружинника застыл соляной статуей и лишь смертельно бледное лицо и вытаращенные от ужаса глаза выдавали, как ему страшно.

– Но всевышний в безмерной милости своей готов отпустить грехи даже такого заблудшего во мраке неверия чада. – Хорошо поставленным голосом продолжал вещать инквизитор. По сминаемым его волей доспехам потекли первые робкие струйки крови, истошно верещавший страж принялся молить о прощенье, он что-то визжал о том, что готов уверовать, однако инквизитор обращал на его вопли не больше внимания, чем на комариный писк. Под ногами висящего в воздухе стража образовалась и начала медленно расти небольшая красная лужица, и без того сырая земля отказывалась принимать еще. Неумолимо, сантиметр за сантиметром Вальмонт сжимал доспехи, буквально выдавливая из них еще минуту назад блиставшего остроумием дружинника. Струйки крови превратились в сплошной поток, стражник захрипел, не в силах вобрать ни капли влажного утреннего воздуха, чтобы продолжить кричать.

– За сим отпускаю тебе грехи, и да исполниться справедливое правосудие на суде божьем. – Вместе с последними словами отлучения на тело свалилось то, что недавно звалось человеком, а сейчас напоминало сломанную жестоким