Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик - Владимир Геннадьевич Поселягин

завтрашнем выступлении, – достаточно холодно сказал какой-то мужчина в костюме, который, как и я, сидел в зале, только у меня за спиной. – По моему мнению, звучит очень красиво. Мне песня понравилась, все ей подходит.

– Я возражать не буду, но все же Муслим Магометович не может раскрыть саму суть этой песни, в его голосе нет силы духа тех тысяч фронтовиков, что через все это прошли. Мы провели уже множество репетиций, но все не то.

– Честно говоря, мы все тут не понимаем, что вам не нравится, молодой человек, – с легкой усмешкой произнес местный худрук. – Песня вам удалась, певец отличный.

– Хм, тут можно сравнить только на примере, – покачал я головой, после чего спросил: – Когда мы проходили в фойе, я видел там Лещенко. Он здесь?

– Должен быть, он записан на репетицию после вас, только приехал раньше, со временем ошибся, – пожал плечами тот же работник оперетты.

– Отлично. Попросите его пройти к нам в зал.

– Это не требуется, я уже полчаса как в зале, – услышал я за спиной знакомый баритон и, обернувшись, обнаружил, что нужный мне певец сидел на заднем ряду, под балконами. – Очень неплохая песня, юноша, честно говорю, я впечатлен.

– Лев Валерьянович, извините за бестактность, и вы, Муслим Магометович, тоже извините, но я хочу для сравнения попросить, чтобы вы оба по очереди спели эту песню, вкладывая в нее душу. Вы не возражаете?

– Я нет, – покачал головой Магомаев.

Лещенко тоже был не против.

Сначала спел Муслим Магометович, и он действительно выкладывался, потом на сцену поднялся следующий исполнитель, и посматривая в выданный ему листок с текстом, все же песню певец слышал всего дважды в жизни, хотя многое запомнил, начал уже Лев Валерьянович. То, что поет он совершенно по-другому, было заметно, и контролеры от ЦК, а именно оттуда был мужчина в костюме, и местные работники аж подались вперед, впитывая то, как пел настоящий исполнитель этой песни. Мощный голос певца пробирал до дрожи, даже волосы дыбом вставали. Когда песня стихла, несколько секунд стояла тишина, затем послышались хлопки, аплодировал Муслим Магометович, стоя, и на его лице ясно было видно ошеломление. Вот дальше ударил уже шквал аплодисментов, хлопали все, и музыканты, и рабочие сцены, и немногие слушатели, я тоже отбивал себе ладони. Реально песня зазвучала.

Когда шум немного утих, Муслим Магометович обернулся ко мне и сказал:

– Максим, теперь я понимаю, что было не так. Эта песня действительно не под мой голос. Спасибо.

Я понял, о чем он, и просто кивнул. Мы еще немного пообщались, однако эта песня не единственная, которую исполнять завтра Магомаеву, а время еще не вышло, поэтому он снова вышел на сцену и продолжил репетицию, тут звучали не только мои песни. Единственное, что я запомнил – это стон представителя ЦК, он огорчался, что песня записана на Магомаева, переделать ее на Лещенко нет никакой возможности. Честно говоря, зная, как тяжело эта песня пошла в моем будущем, я очень сильно удивился, как легко удалось ее протолкнуть тут. Явно не обошлось без вмешательства заинтересованных лиц в высших эшелонах власти. Правда, я тут ни при чем. Мое вмешательство заключалось исключительно в том, что я сегодня попросил Лещенко исполнить эту песню, вот и все.

Когда наше время уже вышло, и мы стали собираться, вдруг случился небольшой переполох, и в зал прошла группа мужчин и женщин. Как я подслушал шепоток местных работников, это были представители минкульта, с замминистра. Именно он отвечал за концерты и песни завтрашним днем в Москве. Я уже понял, кто его вызвал, – тот, что от ЦК был приставлен. Шустро отреагировали. Но это и понятно, завтра все же Девятое мая, где тут резину потянешь. Тому, что было дальше, я тоже не удивился. Лев Валерьянович снова спел эту песню, причем гораздо лучше, уловил он смысл и стиль песни, так что сорвал искренние аплодисменты. Что было дальше, не знаю, я покинул концертный зал следом за дядей Адиком.

– Отберут эту песню у Муслима. Точно отберут, – вздыхал тот.

– Это плохо? – уточнил я.

У певца было не спросить, он остался в зале, с ним хотели побеседовать. А вот меня отправляли обратно в детдом.

– Да не сказать, что плохо, слышно же, что Валерьянович действительно поет ее лучше, раскрывает шире, вон, аж мурашки по коже были, но все равно отберут.

– А-а-а, собственник вы, – усмехнулся я. – Понимаю, сам такой.

Едва мы дошли до машины, переваривая все, что было сегодня, обсуждая некоторые моменты, как нас догнал один из работников оперетты и попросил вернуться. Точно не скажу, но вроде он был осветителем. Делать нечего, с нами хотели пообщаться, поэтому пошли обратно. Как выяснилось, пообщаться хотели с одним мной.

– Здравствуй, Максим, ты не расстроишься, что песня уйдет другому певцу? – спросил заместитель министра культуры РФССР.

– Пусть поет тот, кто делает это лучше, – вздохнув, сказал я. – Однако я обещал Муслиму Магометовичу пять песен, а на выходе получается четыре, пятую забирают. Значит, я должен буду ему еще одну, причем не хуже.

– На этот великий праздник нашей страны ты уже никак не успеешь, будем ждать к следующему празднику.

– Боюсь, три с половиной года придется ждать, – отрицательно покачал я головой. – Слово себе дал, что до восемнадцатилетия не напишу больше ни одной песни, а я слово держу.

– Почему же ты себе это пообещал? – нахмурился тот.

– Причин объяснять не буду, просто пообещал. Виновных искать не нужно.

– А может, просто уже не можешь? – немного хитро улыбнувшись, спросил замминистра.

– Обвинять меня в плагиате или краже песен и музыки не стоит. Я их написал, да и сейчас у меня в памяти крутятся сотни новых песен и мелодий. Только я уже сказал. Восемнадцать будет, тогда и займусь ими. На слабо тоже не берите, я сам в этом дока.

– Ясно. А Муслиму Магометовичу что хочешь подарить, ты сказал, что должен теперь ему одну песню? – все допытывался замминистра.

Сам певец был тут же, стоял чуть сбоку, мы были окружены людьми, которые ловили каждое слово. Лещенко тоже был в этой толпе.

– Действительно, Муслим Магометович, тут есть часть моей вины, что все же пятая песня от вас ушла, как я понял. Что вы бы хотели видеть в репертуаре в качестве пятой песни? Какая тема?

– Хотелось бы про войну.

– Про войну? – задумался я. – Если есть гитара, напою. Посмотрим, понравится или нет. Я ее в девять лет написал.

Мне достаточно быстро принесли гитару, я попробовал ее, немного поиграв несколько разных композиций, после