Эпицентр - Евгений Иванович Филенко

– Наверное, еще и гуманоиды? – завистливо спросил Лерман.

– Нет, к сожалению. Скорее, лягушколюди. Знаете, как у Бэрроуза… или Хауэрда… Но – довольно симпатичный парень.

– Или девушка… Прислать к вам ксенологов?

– Разумеется, но после того, как я получу согласие на контакт. Все необходимое для предварительных бесед у меня есть.

– Ну, как угодно… Что вы сейчас намерены предпринять?

– Пока только пробудить к себе симпатию хозяина. Жаль, что он один. Впрочем, это скорее разведчик, нежели хозяин…

– Почему вы так решили?

Кратов не успел ответить.

Существо приподнялось с насиженного места – снег под ним протаял до мха, – простерло волосатую лапу куда-то вбок, распахнуло внушительную пасть и сипло, несолидно для своих размеров пискнуло. Потом проворно отбежало, переваливаясь и вскидывая ноги с широкими трехпалыми ступнями, и опять пришипилось. Кратов поглядел в ту сторону, куда его пригласили обратить внимание. И выругал себя за неосмотрительность.

Целая стая мохнатых лягушек удобно расположилась полукругом возле Чуда-Юда и спокойно изучала Кратова. В то время как он пялил глаза на разведчика и служил идеальной мишенью для камня, копья, дротика, фогратора – словом, для любого знака недоброй воли.

– А они, должно быть, миролюбивы, – пробормотал Кратов.

– Да что же вы все молчите?! – взорвался Лерман.

– Я не молчу. Я пытаюсь разобраться. Дело в том, что я совершенно не воспринимаю их эмо-фон. Это плохо. Либо он генерируется в недоступной мне части спектра, либо… либо они лишены эмоций в нашем понимании.

– Всякое разумное существо, осознанно интерпретирующее свои эмоции, генерирует соответствующий фон, – пробурчал Лерман. – Даже плазмоиды. Даже кристалломимы, не к ночи будь помянуты…

Кратов почувствовал предупреждение об угрозе, посланное биотехном, и поспешно обернулся. Ковыляя на кривых мускулистых ногах, к нему приближался огромный, ростом с человека, туземец. Он был закутан в грязную шкуру. Рот его был распялен в шутовском подобии ухмылки, ноздри приплюснутого треугольного носа подрагивали. В руках он легко нес длинную суковатую дубину.

– Ну вот вам, – сказал Кратов. – Кажется, мне предлагают дуэль.

– Кто?! – застонал Лерман.

– Полагаю, местный сатрап. Я же вторгся в его владения, и теперь мне следует доказать этому князьку, что у меня есть основания для подобной наглости.

– Он сильно возбужден?

– Как камень, – мрачно промолвил Кратов. – Абсолютный ноль эмоций.

3

Князек остановился в нескольких шагах от Кратова и оперся о дубину, пристально разглядывая соперника.

– Привет, – сказал ему Кратов. – Я пришел один. С голыми руками, – он показал пустые ладони. – С миром.

– Надеюсь, вы не намерены с ним драться? – опасливо спросил Лерман.

– Как раз напротив! Иначе он меня сочтет за труса и проходимца, и не станет уважать. Кто же уважает труса? А уважение в контакте жгуче необходимо.

– Оружие-то у вас есть? – изнывал за несколько парсеков отсюда Лерман.

– Откуда у меня оружие?! Я же летел к вам… А вот у него есть здоровенная дубина и, как мне представляется, каменный нож.

– Я бы на вашем месте немедленно вернулся на корабль!

– Ну, на вашем месте я советовал бы то же самое.

– Найдите хотя бы дубину!

– Да, хороший дрын сейчас не помешал бы…

– Константин! – возопил Лерман. – Вы рискуете!

– Не сердитесь, коллега. Но сейчас на меня нападут, а своими переживаниями вы подрываете мой боевой дух… Конец связи.

Теперь Кратов остался один на один со своим противником, излучавшим спокойствие, мощь и полную уверенность в собственном превосходстве. В переносном, разумеется, смысле: на самом деле этот тип не излучал ничего даже отдаленно схожего с эмоциями. Но тут не выдержал Рыба-Кит: «Внимание! Животное хочет напасть, убью животное!..» – «Не смей! – мысленно рявкнул Кратов. – Это не животное!» – «А что же это?..» – опешил бедняга Кит. Он тоже не улавливал эмоционального фона аборигенов.

– Ну же, я готов, – сказал Кратов князьку и сильно пихнул его в плечо, твердое и холодное… как камень.

В тот же миг дубина обрушилась на то место, где он только что стоял. Кратов охнул от стремительности этой атаки, взвинтил все свои реакции до предела и с натугой поспел скользнуть под удар – за спину соперника, вне зоны его видимости, рассчитывая поставить его в тупик. Это было ошибкой: следующий удар, направленный в акробатическом изгибе назад, едва не поразил его. Кратов просто не мог знать, что на затылке у князька окажется третий глаз – такой же равнодушный и выпуклый, как и два передних.

Удары сыпались на него с немыслимой быстротой – вперед, в стороны и назад, из самых неожиданных положений… Кратову помогало то обстоятельство, что князек сражался, держа дубье обеими руками. Будь у него по сабле в каждой руке, как у сарацина, незадачливому дуэлянту давно пришлось бы улепетывать. Куда бы он ни кинулся, куда бы ни нырнул, он всегда оказывался в поле зрения противника. Разъяренная мохнатая лягва, вставшая на дыбы, теснила его к плотному ряду распаленных зрелищем болельщиков, а те привскакивали со своих мест, возбужденно колотили по мерзлому мху передними лапами и хищно свистели собранными в дудочку уродливыми ртами. Кратов уже не страдал от холода – от него валил пар. Усталость пока не подступала, но и князек был неутомим, вот что тревожило…

Поединок грозил затянуться. К тому же, у Кратова не было панорамного обзора, как у оппонента, и он не мог поручиться, что сзади на него не набросится какой-нибудь княжеский прихвостень.

Вместо того, чтобы уклониться от очередного удара, Кратов сделал шаг вперед и подставил под летящую в него дубину двуручный блок. Он рассчитывал, что князек от неожиданности выпустит оружие. Однако тот держался цепко, и произошло иное: дубина влажно хрупнула и переломилась, чувствительно огрев Кратова по плечу. Князек с негодованием отшвырнул бесполезный обломок и ринулся на Кратова, вытянув перед собой растопыренные пальцы. Он сразу же наткнулся на несильный встречный удар в лоб, резко опрокинулся и замер на вытоптанном снегу. Теперь он напоминал пожилую, видавшую виды жабу. Круглое брюхо князька часто вздымалось и опадало. Но и Кратов весь был в мыле. Растирая ушиб на плече, куда сошлось дубиной, он опустился рядом с поверженным вожаком лягушиного племени и спросил задушенным голосом:

– Будем разговаривать мирно?

Тот подобрал ноги и сел, крутя башкой. Видимо, он не так часто проигрывал поединки и теперь переживал новизну ощущений. Кратов неспешно огляделся. Вокруг них сомкнулось кольцо зрителей, спокойно помаргивавших и по-прежнему без всяких эмоций таращившихся на пришельца. Он с сожалением оторвался от снежка, выпрямился и пошел