Магия живет три года - Алина Игоревна Потехина

никак не мог найти ни малейших следов магии в ней. Ни заклятья, ни энергетической памяти. Вчера я вытянул из себя чуть ли не все силы, но так и не смог разглядеть даже намека на наложенную магию. Либо ее там не было, либо она была такой сильной, что я не мог ее обнаружить.

Глаза слипались, дважды я едва не клюнул носом в стол, но держался, не хотел отступать от загадки. Сам удивлялся своему упорству, но чувствовал, что эта книжица изменит мою жизнь. Луна вынырнула из-за облаков и разрезала тьму, как-то сразу осветив комнату. В ее свете символы стали четче, а некоторые даже обрели объем.

Я дотронулся до страницы и почувствовал, как кончики пальцев стала покалывать магия. Подняв пальцы, увидел, что на них как будто приклеились крохотные искорки. Я удивился – что за невиданное волшебство? С опаской потер пальцы друг о друга, попытался стряхнуть, но магия разгорелась только ярче.

Тогда я, повинуясь мимолетному чувству, закрыл глаза и стал на ощупь проводить пальцами по строчкам. Это было странное чувство, но, касаясь каждого символа, я тут же четко и ясно представлял его и с уверенностью мог сказать, что он означал. С рунами, конечно, символы не имели ничего общего, но об этом я догадывался и сам, просто предположить альтернативу не мог – не позволяли узость мышления и зацикленность.

«Тайна должна быть сокрыта от всех», – писал некто.

«Не у каждой тайны есть хозяин», – было написано ниже.

«Не каждое сердце способно раскрыть тайну».

Я хмурился. Строчки несли смысл, но не прямой, а иносказательный. Практически каждую фразу можно было понять двояко, и смысл мог быть противоположным. Книга будто бы давала не дорогу, а сапоги, в которых ты сам решал, куда пойти.

«Когда ударит солнце тебе в спину, ты повернешь туда, откуда шагнул».

«Когда небо опустится к самой земле, ты нырнешь в ее недра».

«Когда сомкнется над головой тьма, ты сам станешь светом».

Перевернув страницу, я замер на мгновение, хотел было открыть глаза, но не решился. Снова коснулся подушечками пальцев строк и протяжно втянул в себя воздух. Мне показалось, что в кабинете запахло свежестью, которая бывает только в лесистых заводях. Веки дрогнули, открываясь сами собой. На мгновение мне показалось, что я сижу на берегу озера, но видение тут же исчезло.

«По твоим следам рассыпается пепел, Поднимается в воздух за твоей спиной. По твоим рукам растекаются капли, Это либо вода, либо алая кровь. То, что перед тобой, не имеет веса, Но тяжесть его ты не сможешь поднять. Что ты держишь в руках, не сжимая пальцев? Взгляд не опускай, догадайся так…»

Я резко открыл глаза и не понял, где нахожусь. Нещадно болела шея и затекли ноги. Я выпрямился и понял, что уснул за столом, положив голову на книжку. Закрыв ее, устало размял шею и встал из-за стола. За окном уже начало потихоньку светлеть небо. Покачав головой, я взял необычно горячую книгу и ушел в спальню, чтобы попытаться нормально доспать.

«Приснится же такое», – подумал я, лежа в кровати. «Никогда прежде не видел настолько реалистичных снов», – размышлял я, закрыв глаза. Рядом заворочалась Варенька, вздохнула во сне и нахмурилась, не открывая глаз. Я затих, стараясь не разбудить жену, и медленно провалился в сонную бездну…

Вода текла откуда-то сверху, била по плечам, скатывалась по лицу, но не мочила. Я подставил ладони под прозрачные струи и несколько минут наблюдал за тем, как капли проникают сквозь кожу. Это не пугало, но заставляло смотреть не отрываясь. Я зажмурился в попытке прервать наваждение и почувствовал, как руки сжались в кулаки. В лицо дохнуло прохладным ветром с запахом влаги. Открыв глаза, я успел заметить большое озеро, обрамленное лесистыми склонами. Видение рассеялось, не дав разглядеть себя.

– Тихо, не буди папу, – услышал я шепот жены.

– Мам, там какой-то человек просит встретиться с папой, – громким шепотом ответил сын.

После раздался шорох юбок, и Варенька с Димой вышли из спальни. Комната погрузилась в блаженную тишину. Я начал проваливаться обратно в сон, как вдруг, засунув руку под подушку, резко сел – ладонь обожгло. Я отбросил подушку и нахмурился, увидев под ней ту самую книжицу. На наволочке остался желтоватый след от обложки. Я коснулся переплета и отдернул руку – книга была горячей.

С опаской я поднял книгу через уголок одеяла и положил на подоконник. Воздух над ней едва заметно рябил. Но, опустив глаза с книжицы на бульвар перед домом, я удивился еще сильнее: на всех дверях и фонарных столбах висели какие-то плакаты. Разглядеть их с высокого третьего этажа не получилось, поэтому я хмуро размял шею и пошел умываться.

После умывания я оделся и снова подошел к окну. Книжица остыла до первоначальной температуры. Подумав, я положил ее во внутренний карман пиджака и только после этого отправился на поиски домашних. Спускаясь по лестнице, я отчетливо понял, что не хочу расставаться с книгой, более того, мне тревожно, когда она не рядом со мной.

В гостиной мне подали поздний завтрак. Варенька недовольно покачала головой, глядя на то, как я рассеянно ем, но ничего не сказала. Я по глазам, по чуть опущенному подбородку и изгибу тонкой шеи видел – она расстроена и обеспокоена.

– Злишься? – спросил я, глядя в ее светло-карие глаза с ореховым отливом.

– Нет, – покачала головой Варенька, – боюсь, изведешь ты себя с этими закорючками.

– А кто искал меня? – Я поморщился, понимая, насколько топорно перевел тему.

– Алексей Кудрявцев. – По лицу Варвары пробежала презрительная гримаса, но тут же исчезла. – Насилу спровадила.

– Чего хотел? – Я почувствовал, как во мне закипает ярость.

– Не знаю. Я даже слушать его не стала. – Варенька покачала головой. – Подлец! Как вообще посмел явиться в дом к приличным людям!

– Ну-ну, не ругайся, милая, – улыбнулся я. – Он негодяй и прохвост, но мне премного любопытно, чего он хотел.

– Только не говори мне, что ты будешь первым искать с ним встречи? – сверкнула глазами Варвара.

– Много чести, – хмыкнул я. – Сам появится. Там и подумаю, говорить с ним или усмирить свое любопытство.

Конечно, я лукавил. Ведь понимал, что Кудрявцев, скорее всего, хочет подсунуть мне тот документ, с которым докучал графу Волковскому. Я невольно представил, как вырываю бумаги из его рук и сжигаю небрежным движением пальцев. Но, я уверен, Алексей защитил петицию от всех разновидностей несчастий.

На улице зазвонил колокол. Бом! Бом! Бом! – Стучало в ушах, звенело в стеклах. Мы с Варварой переглянулись и подбежали к