Фантастика 2024-84 - Константин Давидович Мзареулов

А сам Иван быстро шел на поправку. Доктор удивлялся и докладывал Седому: железный организм… «Постельный режим» Ивану отменили, поселили в одной комнате с Доктором. В этой комнате было окно — узкое, похожее на амбразуру, чем она в действительности когда-то и являлась. Была полка с книгами и приемник. Иван справедливо предполагал, что Доктор приставлен к нему для контроля. Доктор держался нейтрально, называл Ивана «Робинзон» или «Робин», Иван Доктора — «Доктор».

Задумывался ли Иван о своем будущем? Конечно. Как всякий человек, он задумывался о своем будущем. Оно представлялось неопределенным. Иван отлично понимал, что находится на тайной базе Сопротивления, и никаких вопросов ни Доктору, ни Седому не задавал. Понимал: захотят что-то сказать — скажут… Он совершенно верно предположил, что его все еще проверяют. И какие выводы будут сделаны по результатам проверки — неизвестно. Он понимал, что по всем фактам своей биографии как нельзя лучше подходит для Сопротивления, и, возможно, в ближайшее время ему сделают предложение — «предложение, от которого нельзя отказаться». А возможно, они решат, что «казачок засланный», и придушат ночью без лишнего пафоса. Впрочем, могут расстрелять вполне пафосно и при свете дня: на острове они хозяева, бояться им некого.

Иван призадумался: а не покинуть ли это место скромно, по-английски? Понятно, что это не так-то просто. Но если включить соображалку, то, глядишь, что-нибудь и придумается. Иван стал прикидывать, что можно сделать. Это казалось тем более реально, что Доктор начал его «выгуливать». На прогулку он выводил Ивана с наступлением темноты. Иван полагал, что это делается для того, чтобы он поменьше видел и не пересекался с «коллегами». При этом один из «коллег» все время держался неподалеку. Демонстративно не выпускал автомат из рук. Постоянно крутилась рядом овчарка.

И все-таки Иван начал планировать побег… однако сложилось все по-другому.

Однажды вечером, когда Доктор с Иваном дышали воздухом, подошел Седой. Поздоровался, остановился. Дежурно поговорили о погоде, о потеплении. Потом Седой сказал Доктору:

— Мне бы, Доктор, перекинуться с товарищем Робинзоном парой слов.

Доктор отошел. Седой, глядя вслед Доктору, сказал:

— Может, присядем? — Он указал на грубую скамейку под кривой сосенкой. Присели.

— Иван Сергеич, — сказал Седой, — вы давеча спрашивали про Германа Петровича.

— Да… Вы с ним общались?

— Нет. Мы навели справки.

— Как он? — спросил Иван. — Он арестован?

— Нет, — сказал Седой.

— Ну слава богу.

— Он убит.

Несколько секунд Иван ошеломленно молчал, потом произнес:

— Как? Когда?

— В тот самый вечер. При штурме квартиры эстонскими эсэсманами. Он встретил их с оружием в руках. Убил офицера и одного из жильцов. Видимо, того, о котором вы говорили. Потом сам был застрелен… Вот так, Иван Сергеич.

Ивану хотелось закричать… На Седого… На Доктора… На овчарку… И на бойца с обрезом ППШ, что «гулял» поодаль… Вскочить и закричать зло, матерно. Он не вскочил. И не закричал. Он сжал кулак и стиснул зубы.

В этот момент в нем что-то переменилось.

* * *

На пятый день пребывания Ивана на острове Доктор куда-то уехал. Он сказал: меня не будет день-другой. Вы уж, Иван Сергеевич, воздержитесь от самостоятельных прогулок. Это означало: сиди в своей норе и носа не высовывай. Иван пожал плечами: воздержусь… И весь день пролежал на кровати, читал «Легенду об Уленшпигеле». Если Ивану нужно было в туалет, он стучал в стену. Тогда приходил Братишка. Он же приносил поесть. Бубнил при этом: вот ты мне чуть руку не отгрыз, а я тебя кормлю! Вот какой я человек золотой!

У Братишки были приблатненные манеры, но Иван заметил, что это манера поведения, а не внутренняя сущность.

Доктор вернулся в тот же день вечером. Был очень мрачный.

— Что-то случилось, Доктор? — спросил Иван.

— А?.. Ничего не случилось.

— А мне показалось… Доктор перебил:

— Не обращайте внимания.

— Ну, извините.

— Не извиняйтесь. Я, собственно… Впрочем, не стоит. И вообще, время прогулки.

Доктор и Иван вышли из каземата. Был поздний весенний вечер, солнце уже село, но еще догорал закат на западе, а на северо-востоке взошла луна. Нереально крупная, она висела над скалами, над вершинами сосен, заливала все бледным светом. Вода в озере лежала неподвижно. Иван и Доктор остановились на скале.

— Противно, — произнес вдруг Доктор. — Противно, когда видишь — вот негодяй, мразь, насильник… А сделать ничего не можешь.

— А почему не можешь-то? — спросил Иван.

— Мы… — Доктор осекся. Потом попросил: — Дайте и мне сигарету.

Иван дал. Щелкнул зажигалкой. Пламя осветило впалые щеки Доктора. Доктор прикурил, выдохнул дым. Сказал:

— Я вам сейчас скажу то, что, вообще-то, говорить не должен: мы не имеем права проводить операции в радиусе сорока километров от базы… понятно?

— Понятно, — кивнул Иван. — А он, негодяй этот, кто таков?

— Чеченец. Местный, так сказать, феодал. Он уже не первую девушку тут изнасиловал.

— Понятно, — сказал Иван. — Ваша знакомая?

— В каком-то смысле… Бывшая пациентка.

Иван потушил сигарету.

— А что, — спросил он, — наказать этого феодала никак нельзя?

— А как?

— Я не знаю. Но — вы-то! Вы — тайная вооруженная сила. И не можете казнить одного насильника?

Доктор сильно затянулся, произнес с болью:

— Чтоб он шею себе свернул на этом мотоцикле.

— Байкер? — спросил Иван.

— Гоняет на своем «Харлее», как черт. Джигит, блядь!

— Доктор выщелкнул недокуренную сигарету. — И ведь не разобьется никак!.. Вся надежда, что ингуши ему голову отрежут.

— А при чем здесь ингуши?

— Да у него был конфликт с местными ингушами. Они ему обещали голову отрезать.

— Очень интересно, — сказал Иван. — А расскажите-ка, Доктор, поподробнее.

— А чего рассказывать? Чеченец — феодал. Да он не один — целый клан. У них угодья, ферма, лесопилка. Как водится — торговля левой водкой, наркотой… Рабы.

— Рабы? — переспросил Иван.

— Рабы, — подтвердил Доктор. — У них это непременно. Поместье что твоя крепость, с властями все схвачено.

— А что ингуши?

— У ингушей тоже клан — шесть братьев их здесь обосновались. Бизнес большой: кафе, магазины, лесопилка, левая водка и, конечно, наркота…

Иван затянулся, спросил:

— У ингушей тоже рабы?

— А как же? У них у всех — рабы.

— Это точно, — процедил Иван. И замолчал. Стиснул зубы и замолчал.

…Палило горячее вайнахское солнце. Рота ДШБ вошла в аул. Аул был родиной одного из полевых командиров. Как докладывала разведка, этот полевой командир довольно часто здесь появлялся… Последние радиоперехваты позволяли предположить, что он и сейчас может находиться дома. Впрочем, это могло быть дезой. Такое уже не раз бывало. Так или иначе, но