Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Шломо Юдковски

Нурменгарде, тюрьме, построенной им самим, и пребывает там по сей день. Я не собирался убивать Гриндевальда на той дуэли, Гарри. Понимаешь, однажды, давным-давно, я уже пробовал убить его, и это... это было... это оказалось... ошибкой, Гарри...

Старый волшебник держал перед собой свою тёмно-серую палочку и смотрел на неё так, словно это был хрустальный шар из магловской фэнтези, чаша, в которую можно заглянуть и увидеть ответы.

— И тогда я думал... Думал, что я никогда не должен убивать. А потом появился Волдеморт.

Старый волшебник вновь поднял взгляд на Гарри и хрипло продолжил:

— Он не похож на Гриндевальда, Гарри. Ничего человеческого в нём не осталось. Его ты должен уничтожить. Ты не должен колебаться, когда наступит время. К нему одному, изо всех существ в этом мире, ты не должен выказать милосердия. И когда закончишь, ты должен забыть об этом, забыть, что ты сделал, и вернуться обратно к жизни. Сохрани свою ярость для этого и только для этого.

В кабинете повисла тишина.

После множества долгих секунд она была прервана коротким вопросом:

— Есть ли дементоры в Нурменгарде?

— Что? — переспросил старый волшебник. — Нет! Даже его я бы не обрёк на такую участь...

* * *

Старый волшебник смотрел на юного мальчика, который выпрямился и изменился в лице.

— Другими словами, — мальчик словно забыл, что в комнате кроме него есть ещё кто-то, — уже известно, как удержать могущественного Тёмного волшебника в тюрьме без дементоров. И люди знают, что они это знают.

— Гарри?..

— Нет, — мальчик поднял голову, и его глаза вспыхнули зелёным огнём, — я не принимаю ваш ответ, директор. Фоукс поручил мне миссию, и теперь я знаю, почему он доверил её мне, а не вам. Вы готовы принять соотношение сил, при котором плохие парни побеждают. Я — нет.

— Это тоже не ответ, — на лице старого волшебника не отразилась его боль, он давно научился её скрывать. — Отказ что-то принять ничего не меняет. Быть может, ты просто слишком юн, чтобы понять этот вопрос, Гарри, несмотря на то, как ведёшь себя внешне. Лишь в детских мечтаниях можно выиграть все битвы и не оставить без внимания ни одно злодеяние.

— Вот почему я могу уничтожать дементоров, а вы — нет. Потому что я верю, что тьма может быть разрушена.

У старого волшебника перехватило дыхание.

— Цена феникса не неизбежна, — сказал мальчик. — Это не часть какого-то глубокого равновесия, встроенного в мироздание. Это всего лишь та часть задачи, где вы ещё не придумали способ сжульничать.

Старый волшебник открыл рот, но не произнёс ни слова.

Серебряный свет падал на разломанные палочки.

— Фоукс поручил мне миссию, — повторил мальчик, — и я не отступлю от этой миссии, даже если мне понадобится разрушить всё Министерство для её выполнения. Вот та часть ответа, которую вы упускаете. Нельзя просто остановиться и сказать: «Ну что ж, похоже, мне никак не удастся придумать способ положить конец хулиганству в Хогвартсе», — и так это и оставить. Нужно просто искать ответ, пока он не найдётся. И если он потребует разрушить всю коалицию Люциуса Малфоя, что ж — прекрасно.

— А настоящая битва, битва против Волдеморта? — дрожащим голосом спросил старый волшебник. — Что ты сделаешь, чтобы выиграть её, Гарри? Разрушишь весь мир? Даже если ты когда-нибудь заполучишь такое могущество, этого не хватит, чтобы совсем избежать потерь. Возможно, ничего для этого не хватит! Если ты уже сейчас ведёшь себя так, это не что иное, как безумие!

— Я спросил профессора Квиррелла, почему он засмеялся после того, как наградил Гермиону сотней баллов, — сказал мальчик ровным голосом. — И профессор Квиррелл ответил, это не точные его слова, но он сказал примерно следующее: его чрезвычайно позабавило, что великий и добрый Альбус Дамблдор сидел там и ничего не делал в ответ на мольбу о помощи бедной невинной девочки, а он сам наоборот её защитил. И ещё он сказал, что, когда добрые высокоморальные люди завязываются узлом, они обычно не делают ничего, а если всё-таки начинают действовать, то их едва ли можно отличить от тех, кого мы называем плохими. В то же время он сам может помочь невинной девочке когда захочет, потому что он не является хорошим человеком. И мне следует помнить об этом всякий раз при мысли о том, чтобы вырасти хорошим.

Старый волшебник не показал силу полученного удара. Только если бы кто-нибудь смотрел очень внимательно, он смог бы заметить немного расширившиеся глаза.

— Не волнуйтесь, директор, — сказал мальчик. — У меня ещё не перемкнуло цепи. Я знаю, что должен учиться доброте у Гермионы и Фоукса, не у профессора Квиррелла или вас. Что возвращает меня к настоящей цели моего визита. Время Гермионы слишком ценно, чтобы тратить его на отработки. Профессор Снейп отменит их, заявив, что я его шантажировал.

Поколебавшись, старый волшебник кивнул головой, серебряная борода медленно качнулась.

— Это будет не лучшим вариантом для неё, Гарри, — сказал он, — но можно устроить, что она будет отрабатывать своё наказание у профессора Биннса, и вы сможете заниматься вместе в его аудитории.

— Хорошо, — ответил мальчик. — Думаю, я обсудил с вами всё, что хотел. Можете быть уверенны, что в следующий раз, когда мне покажется, что вы действуете на стороне плохих парней или позволяете им победить, я сделаю всё, что, по моему мнению, Фоукс сказал бы мне, невзирая на то, сколько неприятностей может за этим последовать. Надеюсь, мы прояснили этот вопрос.

Мальчик замолчал, повернулся и вышел из комнаты сквозь открытую дверь из чёрного металла. Спустя секунду послышалось «Люмос!», и показался свет волшебной палочки.

Старый волшебник молча стоял в тишине среди осколков судеб, которые ему пришлось оставить позади. Дрожащая морщинистая рука потянулась к очкам-полумесяцам...

Голова мальчика вынырнула из проёма.

— Вы не включите лестницу, директор? Я бы предпочёл не повторять заново всё, что я сделал, чтобы уйти тем же путём, которым