Эхо забытых стен - Gerodot

Что произойдёт, если предотвратить? Эрен не будет проглочен. Не произойдёт «активация» его силы в тот момент. Возможно, Титан убьет Армина, а затем и самого Эрена, если Микаса не успеет. Или даже если успеет, их выживание не будет связано с проявлением новой силы, и хаос в Тросте останется без сдерживающего фактора, который обеспечил Эрен-Титан. Правительство не узнает о возможности использовать Титанов против Титанов. Человечество потеряет самый мощный, пусть и нестабильный, козырь. Их отступление из Троста превратится в полный разгром. Сотни, тысячи жизней будут потеряны из-за неспособности укрепиться в Тросте и перекрыть пролом.

Что произойдёт, если допустить? Эрен будет проглочен. Вероятнее всего, он превратится в Титана. События в Тросте пойдут по «каноническому» сценарию: бойня, замешательство, потом удивление и ужас от Титана, убивающего других Титанов. Эрен будет захвачен, его попытаются казнить. Затем его силу продемонстрируют, и он станет оружием человечества.

Каковы плюсы? Это сохраняет шанс на победу в Тросте, на получение информации о силе Титанов, на доступ к подвалу Йегеров. Это сохраняет траекторию Эрена как центрального персонажа, чья сила и решимость станут ключевыми в будущем.

А минусы? Эрен получит травму (быть съеденным). Армин будет травмирован виной. Но… это цена, которую, казалось, была вынуждена заплатить история за свой путь к спасению. И более того…

Он вспомнил способности Атакующего Титана. Не только силу. Но и возможность видеть воспоминания прошлых и будущих носителей. Гриша Йегер видел что-то через Эрена. И Эрен, как последний носитель, видел воспоминания. Но что, если теперь, когда его сознание, его знание из другого мира, оказалось так близко к моменту передачи силы… что, если это может как-то повлиять на память, на видения, на будущее, которое увидит Эрен? Или он сам может увидеть что-то, чего не было в каноне? Эта мысль была одновременно пугающей и дающей надежду.

План стал яснее. Он не должен препятствовать активации силы Титана в Эрене. Это, парадоксально, было необходимым злом для выживания человечества. Его задача — не изменить это событие, а быть рядом, чтобы убедиться в выживании Армина и Микасы. Они должны пережить атаку. Нужно быть там, видеть момент активации. По возможности, повлиять на неё косвенно — может быть, просто быть рядом, запечатлеть своё присутствие в его сознании, чтобы потом, когда Эрен начнёт видеть воспоминания, он увидел и Алексея, и связал его с моментом активации, и, возможно, с знанием, которое несёт Алекс.

Обеспечить захват Эрена военными. Хаотичный Титан-Эрен должен быть нейтрализован и исследован. Только так человечество получит своё оружие. А после захвата — попасть в группу, которая будет с ним работать. Участвовать в экспериментах? В дискуссиях о его природе? Его знание может быть бесценным. Но как раскрыть его, не раскрывая слишком много о себе?

Это требовало хладнокровия, расчёта и огромной силы воли. Находиться рядом, когда друг погибает (пусть и временно), и не вмешиваться? Не дать ярости Аккермана взять верх и броситься на Титана, чтобы спасти товарища, ломая всю цепочку событий? Это было жестоко. Но необходимо. Его знание было его самым острым, но и самым сковывающим оружием.

План на следующие месяцы тренировок: стать максимально сильным. В совершенстве овладеть УПМ. Добиться хороших результатов, но не слишком блестящих, чтобы не вызвать ненужных вопросов, но достаточно, чтобы попасть в список десяти лучших, что даст ему шанс выбора рода войск и, скорее всего, отправит на первую линию в Трост. Наблюдать. Замечать. Держаться рядом с Эреном, Микасой, Армином. Незримо влиять, подбрасывая идеи, формируя их взгляды. И ждать. Ждать весны. Ждать приказа о выдвижении к Стене Роза.

Глава 7

Тренировочный Корпус стал тюрьмой. Или инкубатором. Дни сливались в непрерывную череду муштры, голода и холода. Смена сезонов была почти незаметна, только снег сменялся грязью, а грязь — пылью. В 846-м зима была особенно суровой, пронизывающий ветер со Стены Роза вымораживал последние остатки тепла из промокшей насквозь одежды и бараков.

Имир. Она выделялась из толпы. Не только внешностью — высокой, угловатой фигурой, резкими чертами лица и ироничной, часто пренебрежительной усмешкой — но и поведением. Она ни под кого не подстраивалась. Саркастичная, отстранённая, циничная. Большинство сторонилось её, находя неприятной. Она общалась только с Кристой Ленц — тихой, солнечной девушкой, чья доброта и наивность казались неправдоподобными в этом мире. Алексей видел их вместе, их связь, их взаимопонимание во всем. И понимал, что Имир живет в маске, в броне из цинизма, созданной годами лжи и выживания.

Алексей ждал момента. Он наблюдал за Имир, замечая её скорость и ловкость, когда она не делала вид, что ей всё равно. Видел, как её глаза следят за Кристой. Видел, как она избегает Райнера, Бертольда и Энни, хотя и чувствовал напряжение между ними. Ему нужен был шанс поговорить с ней наедине. Шанс, которого в условиях Корпуса почти не было.

Случай подвернулся холодным вечером в конце зимы 846-го. После ужина, когда большинство новобранцев направились в баню или свалились спать, Имир вышла из барака, видимо, просто чтобы подышать воздухом в одиночестве, подальше от Кристы, которую все доставали своей добротой. Она остановилась в тени старого, покрытого снегом тренировочного сооружения, скрестив руки на груди и глядя куда-то в темноту.

Алексей вышел вслед за ней. Он не торопился, шёл тихо, нарочито не приближаясь вплотную, чтобы не напугать ее, как дикую кошку. Она услышала его шаги на снегу — он чувствовал, как её тело напряглось. Она не обернулась.

Он остановился в нескольких метрах от нее. Воздух был пронизан морозной свежестью.

«Имир», — тихо сказал Алексей.

Она медленно повернула голову. Её глаза, обычно насмешливые, сейчас были насторожены. «Что тебе нужно?» Голос ее был низким, хриплым, полным привычного пренебрежения.

Алексей сделал шаг вперед, не пресекая барьер. Он тщательно выбирал слова. Это был единственный шанс. И это был риск.

И он решился. Вспоминая обрывки слов, странных, жёстких звуков языка, который он слышал в аниме от Райнера, Энни, и понимал, что этот язык — язык тех, кто снаружи. Язык Марлии. Язык, на котором говорили последователи культа, поклонявшегося Имир-прародительнице, частью которого она была. Язык, на котором, вероятно, думала она сама, когда жила в Марлии, до того как стать Титаном.

Он собрался с духом, произнеся с легким, непривычным акцентом, словно вынимая слова из чужого кармана памяти:

«Guten… Tag… Ymir.»

Глаза Имир