Андрюха, у нас… - Мелалика Невинная

отзывается тень и обретает форму черной кошки размером с пантеру. Кошка бросается к моему напарнику и начинает нарезать вокруг него круги. – Твоя!

– Не понял, – растерянно говорит он и оглядывается на меня в поисках поддержки.

– Из тебя получится хороший хозяин, – сообщает ему Мара и, садясь напротив, жалобно тянет: – Укотови меня, пожалуйста.

– То есть ты специально устроила тут разгром, – Андрюха обводит рукой пространство, – чтобы мы… чтобы я пришел? И как же я тебя усыно… укотовлю? В человеческой реальности такого питомца точно не поймут. В кинематографической, впрочем, тоже.

– У Сальвадора Дали был муравьед, – парирует Мара.

– Только я не Сальвадор Дали, а ты не муравьед, – язвительно отвечает напарник.

– Любопытный прецедент, – тяну я и спрашиваю кошку: – Скажи, Мара, какой в этом смысл? Ты же вольное порождение города, к чему тебе хозяин?

– Ты, наблюдающий, ничего не понимаешь в высоких материях, – фыркает она.

– Да ладно! – Я демонстративно скрещиваю руки на груди.

– Любому существу важно быть частью чего-то большего, – продолжает кошка. – Вот он кто был – обыкновенный человеческий сновидец…

– Не такой уж и обыкновенный, – обиженно шепчет Андрюха.

– …а теперь – помощник наблюдающего, а значит, у города к нему особое отношение. Если я стану его кошкой, город и ко мне будет по-особенному относиться.

– То есть ты просишь не потому, что я тебе нравлюсь, а потому, что за счет меня ты понравишься городу? – сурово интересуется мой напарник. – Будешь во снах всякое безнаказанно творить, потому что я твоя крыша, что ли? Э, нет. Я на такое не подписываюсь.

– Нет же, нет, всё не так… – испуганно бормочет Мара.

– Прибери за собой, а я пока подумаю, – жестко отвечает ей Андрюха.

– Я быстро!

Дальше мы с напарником в течение нескольких минут наблюдаем, как черная тень, забыв, что она котик и у нее лапки, мечется между стеллажами и восстанавливает музейный порядок.

– Что думаешь? – спрашиваю я, кивая в сторону Мары.

– Ничего, – хмуро ворчит Андрюха. – Ничего не понимаю потому что.

– Я тоже, – признаюсь я.

– Я все исправила. – Мара возвращается и вновь ластится к напарнику. – Укотовишь меня?

– Зачем было так себя вести? – сурово вопрошает он. – Могла бы просто прийти и попросить по-человечески, ну, то есть по-кошачьи.

– А так можно было, да? – Гигантская кошка глупо хлопает глазами.

– Можно. Даже нужно. Теперь скажи, что я с тобой делать буду? Как ты это вообще себе представляешь? Я – хозяин кошмара.

– Ты можешь ничего не делать. Я просто буду считаться твоей кошкой, но продолжу гулять сама по себе.

– Нет, так нечестно. Если я буду твоим хозяином, значит, тебе придется не просто считаться, а работать моей кошкой – урчать, мышей ловить… Что еще порядочные кошки делают?

– Тыгыдыкают среди ночи и роняют предметы – вот прямо как сейчас, – орут в пять утра, оставляют везде свою шерсть, – ехидно перечисляю я, – а еще перекапывают лоток. Не забудь про лоток. Прикинь, какого он должен быть размера?!

Андрюха и Мара, не сговариваясь, укоризненно смотрят на меня.

– Правда жизни, между прочим. – Я развожу руками. – Это я еще не говорю, в каких объемах нужно будет закупать кошачий корм. Возможно, придется нанять бригаду русалок для ловли рыбы. Рыболовецкую артель русалок, вот. И все ради чего?

– Да, ради чего? – Напарник переводит взгляд на кошку.

Мара плюхается на пятую точку и голосит:

– Вы такие классные! Вы так хорошо подружились! А это ведь я – всё я! Если бы не я, вас как команды не случилось бы никогда! Я к вам хочу! Я с вами хочу! И про город правду говорила! Я хочу, чтобы город меня заметил! Таких вольных порождений, как ты говоришь, знаете сколько?! Имя нам легион! А вас город выделяет! Он вас любит! Я так тоже хочу!!!

– Ясно. Ради любви, – констатирует Андрюха. – Ради любви я согласен.

– Укотовишь меня?! – вскакивая на все четыре лапы и пружиня на них, тут же деловито уточняет кошка.

– Нет, – отвечает мой напарник и предлагает: – Давай договоримся о сотрудничестве. Ты ходишь по снам и по слою сновидений. Как кошмар, ты знаешь темные стороны города и людей. Это нам может быть полезно. Если понадобится, мы будем тебя звать и просить о помощи. Сама тоже приходи и участвуй в наших делах. Тогда все будет честно: ты можешь стать нашим другом, а город может заметить тебя и выделить среди остальных.

– Я согласна, – мурлычет Мара.

– Скрепите ваш союз… чем-нибудь уже скрепите, короче, – усмехаюсь я.

Мара подходит к Андрюхе и бодает его головой в плечо. Он протягивает руку и чешет ей лоб. Кошка довольно урчит.

– И чтобы больше не хулиганила у меня, – смешливо говорит ей мой напарник.

– Больше не буду, – обещает она и, махнув нам хвостом на прощание, растворяется в темноте.

– Я, конечно, когда-то мечтал завести кошку, – выдыхает Андрюха, – но не такую же и не таким способом.

– Дорогое Мироздание иногда исполняет наши желания не совсем так, как мы себе это представляем, – отвечаю я. – Открою тебе страшный секрет: когда-то моей мечтой было работать с тобой в одной команде. С тобой именно как с Андрюхой. Глупая и невозможная мечта, сразу ясно. Моя жизнь тогда была далека и от Питера, и от кино. Но очень хотелось. Как видишь, мечта сбылась. Даже в кино для этого сниматься не пришлось.

– Ничего себе! – изумляется напарник.

– Мечты должны сбываться, – резюмирую я и спрашиваю: – Ты, часом, не хотел провести ночь в музее без посетителей?

– Вроде нет, но, раз такая возможность открылась, давай воспользуемся.

– А мне вот, кстати, давно хотелось чего-то подобного.

– Мечты должны сбываться, – театрально произносит Андрюха, копируя мои интонации.

Мы смеемся так громко, что здание Кунсткамеры перестает шевелить корнями и остается там, где ему и положено находиться на плане (и на всех слоях) Санкт-Петербурга.

От автора

Кунсткамера – первый музей в России, учрежденный Петром Первым в Санкт-Петербурге в 1714 году. Расположена по адресу Университетская набережная, дом 3. Многие любопытные экспонаты Кунсткамеры приобретал еще сам Петр, но не только экспонаты создают ауру таинственности вокруг музея.

Про Кунсткамеру ходит множество легенд. Говорят, что в собрании хранятся предметы, которые не держат свою тень, и она отделяется от них и бродит сама по себе. Сообщают и о призраках, разгуливающих по залу. Про корни у здания Кунсткамеры тоже поговаривают. Дескать, на том месте, где сейчас стоит музей, царь Петр увидел необычные сросшиеся сосны и приказал тут и заложить здание для кабинета редкостей и диковинок. Необычная сосна выставляется в музее, а вот корни ее теперь стали корнями здания Кунсткамеры.

Андрюха, у нас… Чародей равновесия

– Возвращайся-ка ты лучше обратно в свою реальность…

Мы сидим на западной оконечности Елагина острова, и вот уже минут десять я пытаюсь выяснить, что происходит со Славкой. Мрачный наблюдающий упорно делает вид, что не происходит ровным счетом ничего, и не менее упорно посылает меня подальше – то на мой слой города, то на прогулку по парку культуры и отдыха. Смотрит он при этом себе под ноги.

– Не хочешь возвращаться – погуляй в парке. Он от человеческого не сильно отличается, но у дворца пегасы пасутся, а на прудах мавки водятся…

– Слав, что случилось, я тебя спрашиваю?

– Ничего не случилось! Даже нарушений нет! Поэтому иди уже!

– Я, может, с тобой погулять хочу.

– А я не хочу гулять. Я только и делаю, что гуляю. Дай посидеть.

Работа наблюдающего заключается в том, чтобы ходить по слоям города и наблюдать за равновесием сил, но до сегодняшнего дня Славка на это не жаловался – скорее наоборот: бравировал своим умением без устали нарезать круги по Питеру.

– Значит, я буду с тобой сидеть, – спокойно отвечаю я и придвигаюсь ближе.

– Со мной скучно. – Наблюдающий отстраняется от меня.

– Ясно. Это у тебя синдром такой, из трех букв. Нет, из четырех. Как его… ПТСР, вот!

– ПТСР – это не синдром, это расстройство. – Славка поднимает на меня глаза. Взгляд у него обиженный. – Посттравматическое стрессовое расстройство.

– Я и говорю: ПТСР. Ты много работаешь,