Продавщица 4: А с платформы говорят… - Анна Наумова

холодный ноябрь. Стало совсем скучно и грустно. Ноябрь, признаться — самое нелюбимое мною время года. Вроде и пора золотой осени, воспетая Пушкиным, прошла, и зима еще не наступила. Этакое грязное межсезонье, которое в Москве переносится гораздо легче. Небо в Ленинграде — мутно-серое, под ногами — грязь… Лишний раз даже выходить из дому не хотелось. Спору нет, Петербург, он же Ленинград — самый красивый город мира, только не в ноябре. А если быть совсем уж честной, то я, будь моя воля, добровольно отправлялась бы в спячку с ноября по март, чтобы не видеть всей этой серости.

Световой день сократился до нескольких часов, и я, по уши загруженная работой, едва успевала увидеть кусочек светло-серого неба, улучив минутку для прогулки во время обеденного перерыва. Кажется, теперь я начала понимать, почему большинство начальников-мужчин — или седые, или лысые. Поседеть и полысеть при такой нагрузке и ответственности — плевое дело. Я, признаться, и сама нет-нет, да и осматривала собственную шевелюру на предмет наличия седых волос. Пока, тьфу-тьфу, все было в порядке, и моя грива меня вполне устраивала.

В школе все более-менее налаживалась, и я сама не заметила, как постепенно вошла в роль завуча. Вилена Марковна, по всей видимости, получила хороший жизненный урок и перестала цепляться к ученикам не по делу. Костю же она предпочитала вежливо не замечать, даже на уроках ни разу не вызывала. Парень, безумно довольный тем, что от него наконец отвязались, молча сидел на задней парте с той же длинной прической и читал параграфы.

Историю с ушами школьники обсуждали еще где-то пару недель, а потом все забылось, даже прекратились паломничества желающих посмотреть чудо чудное — заграничные ушные протезы. Случилось новое ЧП — пятиклассник Илья, которому я недавно одолжила ботинки, на спор съел пять шоколадок «Аврора» и угодил в медпункт, мигом покрывшись крапивницей с головы до ног. У него открылась аллергия. А посему тема для школьных сплетен разом поменялась.

Впрочем, все обошлось. Медсестра Томочка, в очередной раз ничему не удивившись, встретила бедолагу в медпункте, сделала ему промывание желудка, угостила пионера антигистаминным и отправила домой. С тех пор у Ильи, кстати, напрочь пропала тяга к сладкому. Даже при виде простецких ирисок «Золотой ключик» он морщился.

Надо сказать, что кое-какие перемены в жизни Кости Заболотного, вмиг ставшего школьной легендой, все же произошли. Решив помочь влюбленной в него соседке по парте, которую Костя абсолютно не замечал, я как-то раз «случайно» закрыла их вдвоем в классе часа на два. В этот день им обоим выпало дежурить. Что у них там произошло, я не знаю. Может быть, за два часа общения вспыхнула какая-то искра или еще что, но со следующего дня Костя и его соседка были неразлучны. А чемпионка по гиревому спорту Мила теперь ходила мрачнее тучи. Ей ничего не обломилось.

Я же, в свою очередь, была очень довольна, что помогла будущей свекрови… К наивной улыбчивой девочке с косичками, которая со временем превратилась в полную интеллигентную даму, маму моего будущего супруга, я относилась с огромной симпатией. Свекровь никогда не лезла в наши отношения с Гошей, не заявлялась на порог, не устраивала проверок, не учила жизни и не заявляла: «А вот у нас в СССР трава была зеленее, вода жиже, а арбузы слаще!». Вместе со своим мужем Константином Петровичем, в двадцатых годах двадцать первого века уже ставшим солидным грузным мужчиной, она перебралась из городской квартиры на дачу и зажила там в свое удовольствие.

Неожиданно нарисовавшийся на горизонте мой бывший супруг Никита Гвоздик так же быстро пропал, как и объявился. Наверное, он впечатлен был внушительным ростом и солидной густой бородой моего «жениха» Макса. Тот на прощание придержал героя-любовника за локоток в прихожей и ласково, не повышая голоса, сказал:

— Еще раз возле Даши увижу — бо-бо будет, понял, поэт? И морду тебе разукрашу. Профукал женщину — отвянь. В Москве себе девок ищи, им свои памфлеты читай. Понял?

— Понял! — пискнул еще не так давно бравый и наглый бывший супруг, вырвал руку, подхватил сумку и был таков. Готова поспорить, что путь от моего дома до Московского вокзала он проделал со скоростью мирового чемпиона по бегу Усейна Болта — наверное, опасался, что Макс его догонит и исполнит обещанное.

Еще с недельку я приближалась к дому с опаской: не объявится ли где неподалеку этот Гвоздик? Из нашего непродолжительного общения я сделала вывод, что он — тот еще наглец. Если бы не Макс, пришлось бы мне целую неделю делить с бывшим супружником свою служебную комнатку, пока тот скрывался от спекулянтов.

Однако все было спокойно. Назойливого бывшего и след простыл. Наверное, сейчас в Москве где-нибудь сидит смирненько «на хате» у какого-нибудь своего друга и высунуть нос боится. Связываться со бандитами — дело опасное, те за потерянный товар и башку проломить могут… А полтыщи деревянных в семьдесят пятом году — большие деньги, несколько месячных зарплат рядового советского труженика.

Надо отдать должное моему товарищу Максу: вел он себя крайне деликатно. После того, как мы «погудели» у меня дома вместе с Ирой и Лехой, который к тому времени уже стал ее мужем, и еще парочкой каких-то незнакомых ребят, он не стал пытаться «выйти из френдзоны», а продолжил относиться ко мне просто как к хорошей подружке. Мы иногда по-простецки забегали друг к дружке в гости, ходили в кино, а недавно сбылась моя давнишняя мечта, которую я не успела осуществить во время своего прошлого путешествия: я, потягивая коктейль вместе с «Зингером» в «Сайгоне», увидела самого Гребенщинкова.

— Это Гребень, — небрежно махнув рукой, сказал Макс, когда, спев пару песен, будущий легендарный исполнитель, одетый очень оригинально — в большую рубашку на манер балахона и с фенечками на шее и руках — присел к нам за столик.

— Борис, — симпатичный парень с небольшой щетиной и небрежно взлохмаченными волосами доброжелательно кивнул, ослепительно улыбнулся и пожал мне руку.

— Даша, — немного смущаясь, сказала я…

Тут музыканта кто-то окликнул, очевидно, кто-то из знакомых, и Борис отошел за другой столик. Он сидел, улыбаясь, шутя и непринужденно общаясь с компанией неизвестных мне парней и девушек, а я задумчиво глядела ему вслед… Пройдет тридцать и больше лет, и преданные любители «Аквариума» будут приезжать с других городов и даже стран куда угодно, только чтобы послушать своего любимого «Гребня». Он, конечно же, постареет, пополнеет, поседеет, успеет несколько раз