Столичный доктор. Том VIII - Сергей Линник

Но с пополнением приехал Боткин. Я сразу понял, что это знак нехороший. Слишком уж щедрый подарок он подогнал. Поэтому, когда мы пошли в мой кабинет выпить чаю, я ждал любой пакости. А что, Трепов тоже хорошо ко мне относился, а приказали, и выгнал нас на улицу. Мало ли какие пожелания начальство Боткину высказало, вот он и решил подстелить соломки.

— Присаживайтесь, Евгений Сергеевич, рассказывайте, какая плата будет за все эти подарки, — сказал я, показывая на диванчик у стола с самоваром.

— Версия о моем хорошем расположении не рассматривается? — Боткин улыбнулся, но я сразу понял — это для отвода глаз.

— Разве что как из области фантастики, — вернул я ему усмешку. — Наливайте себе чай, уже должен завариться.

Он не спешил, отрезал ломтик лимона, осторожно выжал в чашку. Не торопится говорить, держит паузу.

— Хочу просить вас помочь провести совещание главных врачей наших полевых госпиталей. У вас и опыт организации таких мероприятий есть, да и что там, вы — самый титулованный доктор на этой войне. К вашим словам прислушаются. Ведь ваши приказы об организации эвакуации показали, что вы владеете вопросом лучше остальных.

— Хватит петь дифирамбы, — я не сдержал улыбки и внутренне расслабился. — Обмен опытом — дело нужное, чтобы люди не варились в собственном соку. Но у меня нет места. Это же примерно полсотни человек — их надо расселить, накормить. Да что там, собрать такое количество гостей можно только под открытым небом. Нет даже завалящего зала. Мы планерки с врачами вот в этой комнатушке проводим, на ногах, потому что стулья поставить некуда.

— Организационные моменты Красный Крест берет на себя. От вас — только выступления и желательно, выпустить по итогам учебную брошюру.

— Как говорит мой завхоз, трындеть — не мешки ворочать, — улыбнулся я. — Брошюру тоже выпустим. Давайте подумаем над темами выступлений. Могу взять на себя основной доклад, модерацию…

— Простите, что⁇ — не догнал Боткин

Опять из меня вылезает из будущего.

— Ведение конференции главных врачей. Мы так в швецарской больнице выражаемся.

— Ясно, продолжайте.

— Врачи наши могут выступить. Допустим, пять докладов. Вот вам и мероприятие на один день. Утром начнем, после обеда закончим. Успеем пообщаться кулуарно.

— Вы даже не спросите, когда?

— Да хоть завтра. Просто сегодня день расписан, у меня две операции запланировано.

— Значит, готовьтесь. Совещание — через десять дней. Красный Крест займется рассылкой приглашений и размещением гостей. Место — зал крытого рынка у Мукденского вокзала. Условия, конечно, не как в Зимнем дворце, но места хватит.

Мнда… На рынке я еще не выступал. Впрочем, война, все ясно.

— Ну вот, — протянул я. — Говорю же, не просто так вы появились. Впрочем, вам удалось меня успокоить. Выступать — не впахивать. Если ещё и обед предусмотрен, вообще будет сказка.

— Обед и фуршет, — уточнил Боткин, подливая себе чаю. — На средства Красного Креста.

— Да вы меня балуете, Евгений Сергеевич, — сказал я, теперь уже откровенно улыбаясь. — Только просьба одна: никаких политических речей. Медицина — это главное. Пусть война идет своим чередом, а мы займемся спасением её жертв.

— На это и рассчитываю, — согласился Боткин. — Тем более, что совещание под эгидой Красного Креста. Ваши идеи ценят не за риторику, а за практическую пользу.

Я кивнул, сделал глоток горячего чая и на мгновение задумался. Вряд ли Боткин ограничится одной просьбой. Но если вторая будет такой же разумной, как первая — это редкая удача в здешних местах.

* * *

Совещание главных врачей госпиталей началось с типичного хаоса. Люди собирались, обменивались рукопожатиями, переговаривались, а кто-то пытался найти место поближе к кафедре, чтобы лучше слышать выступающих. Поначалу всё напоминало скорее шумную ярмарку, чем собрание опытных медиков, но постепенно в зале воцарился порядок. Красный Крест постарался: помещение на Мукденском вокзале было просторным, на столах — чай, бутерброды, а в углу — корзина с фруктами.

Я был заявлен первым выступающим, что меня полностью устраивало. «Доложиться» и потом слушать остальных — куда приятнее, чем сидеть в напряжении, ожидая очереди. Мой доклад был посвящен организации эвакуации и принципам сортировки раненых — в духе моего письма профессору Оппелю. Я говорил спокойно, уверенно, подчеркивал важность чёткого распределения потоков пациентов, упоминал необходимость сортировочных постов и полевых госпиталей. Медики слушали, кто-то записывал.

— Однако, — продолжил я, — при всей важности эвакуации ключевым остаётся качество первичной обработки ран. В частности, хочу отдельно упомянуть запрет на ушивание огнестрельных ран при транспортировке. Это необходимо для предотвращения газовой гангрены…

И тут кто-то выкрикнул из зала:

— Преступление это! — голос был резкий, молодой. — Оставлять солдат с открытыми ранами — прямой путь к смерти от инфекции!

Шум поднялся мгновенно. Кто-то поддержал крикнувшего, другие возмущённо зашикали. Я поднял руку, призывая к тишине.

— Коллеги, прошу спокойствия, — уверенно ответил я. — Не надо путать первичную хирургическую обработку раны с ушиванием. Последнее закрывает рану и создаёт идеальные условия для анаэробной инфекции, а именно — газовой гангрены. Это не теория, а практика, основанная на статистике. Примерно половина всех случаев газовой инфекции, приводящей к гибели пациентов, связана именно с преждевременным ушиванием. Поэтому мы должны обрабатывать раны антисептиками, оставлять их открытыми для дренирования и проводить повторные перевязки. Только так можно спасти жизни.

Гул затих. Я видел лица коллег — кто-то соглашался, кто-то продолжал недовольно хмуриться, но большинство, судя по всему, понимали эту позицию.

После моего выступления слово взяли другие. Говорили о ранении суставов, о применении панацеума — новинки, только-только начавшей своё триумфальное шествие по госпиталям. Прозвучал даже доклад по использованию рентгеновского аппарата в полевых условиях — поделились опытом применения присланного из Питера оборудования.

К трибуне вышел и Бурденко. Пора человеку набирать опыт публичных выступлений, в будущем ой как пригодится. Он рассказал о случае интубации в полевых условиях. Это я ему подкинул тему. Он долго расспрашивал меня, как оказалось, не зря. Даже трудности с манжетой на первых порах осветил. И о необходимости поиска миорелаксантов тоже поведал. Слушали его, будто речь шла о полете на Луну, хотя демонстрировался и ларингоскоп, и трубки.

Но самое интересное началось уже в кулуарах. Некоторых главврачей я знал лично — приходилось пересекаться раньше в штабе. Кругом жужжали разговоры, обсуждали