Рысюхин, помните свои шестнадцать? - Котус

когда Маша меня благодарила за первую поездку ко двору, хотя там скорее ночь была. Единственно что не удалось уехать вовремя, потом развели мосты — зато посмотрел на это действо. А потом во дворец соваться уже поздно было, пришлось ночевать в гостинице и подниматься в шесть утра, чтобы в девять часов во дворце выслушать уже привычное «ожидайте вызова». Но это было утром, пока же, выходя из пролётки первым увидел отнюдь не профессора, а группу знакомых по балам у Императора молодых аристократов. Ну, и они меня заметили тоже.

— О, ваша милость, и вы тоже здесь!

— Разумеется! Не мог же я оставить вашу светлость на растерзание наглым балтийским чайкам!

Молодая виконтесса Семгина (через «е» и с ударением на «а», представительница младшей ветви рода Сёмгиных, такое вот разделение придумали когда-то её дед со своим старшим братом) рассмеялась:

— Ну, я рыбка достаточно крупная, чтобы не бояться чаячьих клювов! Скорее стоит опасаться рысьих когтей!

Примерно так же перешучиваясь поздоровался и с остальными знакомыми, включая, кстати, жениха этой самой Семгиной, который во мне конкурента совсем не видел, и правильно делал. Вообще здороваться пришлось со многими, плюс кое-кого кое-кому представлять, послужив чуть позже, когда публика достаточно разогрелась, своего рода мостиком между группами офицеров и придворных. Даже удивился, сколько у меня, оказывается, в столице появилось пуст ещё не связей, но уже контактов. Что там говорить: я от пролётки до эстрады, возле которой меня ждал профессор, добирался больше получаса, хотя исходя из расстояния идти там было минуты три, от силы — пять.

На организаторов фестиваля я, надо сказать, произвёл впечатление: и молодостью, и погонами, и боевыми наградами. Профессор, надо сказать, ожидал чего-то подобного, потому ни о чём своих знакомых заранее не предупреждал, и стоял, наслаждался эффектом. Ну, и моё обращение к нему как «дядя Валера» тоже не осталось незамеченным. Причём если изначально для меня, как для студента, это было лестно, но на грани фамильярности, то сейчас, по словам Лебединского, оно играло уже больше в его пользу, мол, если к тебе так обращается доверенное лицо Императора. пусть и не самое значительное, то это и тебя словно бы приближает к трону. Он ещё и подогрел интерес ко мне, заявив:

— Господин барон не только в музыке новаторством отличается, но и в технике. Юра, сколько у вас сейчас действующих патентов?

Я задумался на пару секунд.

— Точно не помню, что-то около восьмидесяти, не считая оружейных. Но их мы считать не будем, а то СИБ обидеться может.

Единственное, что пришлось отбиваться от не то просьб, не то предложений, не то требований тоже выступить на фестивале. И, надо сказать, офицерская форма помогла в этом куда лучше, чем уверения, что я более-менее умею играть только на гитаре. И то правда: в форме на сцену было нельзя, и переодеваться в штатское, пока я числюсь на службе, а будучи вызван ко Двору в качестве флигель-адъютанта я считался на действительной службе, со всеми вытекающими — тоже. Фортепьяно и трубу (точнее — горн) я под давлением своих жён всё же начал осваивать, но там мои успехи пока ограничивались тремя мелодиями уровня «собачьего вальса» на первом инструменте и армейскими сигналами — на втором. Так или иначе — было весело и познавательно, причём фестиваль длился целую неделю и меня приглашали приходить ещё, даже вручили пригласительный билет на закрытую часть форума, хоть я и предупредил, что в связи со служебными делами не могу гарантировать своё присутствие.

На следующий день я на фестиваль не попал: ближе к обеду меня перехватил Семён Аркадьевич и предупредил, что в трём пополудни мне надлежит быть в готовности в парадном мундире.

— А в чём причина такой задержки, не поделитесь? Если не секрет, конечно.

— Турецкого посла нового ждали. Вот, приехал, будет верительные грамоты вручать, а после этого и награждение состоится.

— То есть, при всём дипломатическом корпусе⁈ Да уж, умеет Государь обставить сцену. Так, а при чём тут вообще турки, и что со старым послом случилось⁈

— Этого я, увы не могу сказать.

— Зато я могу. Вы закончили, Семён Аркадьевич?

Говорят, что медведи могут ходить совершенно беззвучно, несмотря на свои размеры, и князь Медведев, глава СИБ, эту способность своего тотема перенял полностью. Дождавшись, пока секретарь откланяется, князь продолжил:

— Турки, в свете последних данных, главные подозреваемые наравне с англичанами. Вот Государь и хочет посмотреть на них обоих, когда поднимет соответствующую тему. А старый посол одновременно с началом всей замятни уехал на родину «по состоянию здоровья». Вроде как грыжа у него не то вылезла, не то защемилась.

— То есть, если вспомнить гимназическую латынь — хернёй[1] страдать поехал.

Князь на пару секунд задумался, не то вспоминая латынь, не то размышляя, как реагировать на моё высказывание. Но не успел я как следует отругать себя за длинный язык, как он рассмеялся:

— Вот именно этим он и отправился заниматься! Х-ха! Надо же — ведь и по форме, и по сути правильно сказано, сразу видно творческого человека!

— Ваше сиятельство, может, вы знаете ещё и то, чем меня Государь награждать собрался? А то он угрожал чем-то особенным отметить, а чем именно — не сказал.

— И я не скажу, хоть и знаю. Не из вредности, а потому что Его Величество специально просил никому не сообщать, в том числе и вам. В воспитательных, как он выразился, целях. Одно могу сказать: вас это точно удивит и, возможно, даже обрадует. Но это не точно.

[1] На латыни «грыжа» — hernia. В годы ПМВ была самым популярным способом откосить от призыва, пожалуй, во всех воюющих странах. Тогда же выражение про страдание и пошло в массы, тем более, что многие уклонисты творили как раз то, что сейчас приходит в голову, когда слышим данный фразеологизм.

Глава 16

При входе в зал князь Медведев извинился и ушёл по своим делам, а возле меня откуда-то снова появился Семён Аркадьевич. Это было чрезвычайно вовремя и очень порадовало, поскольку он взял на себя роль своего рода консультанта. Я же никогда не бывал на дипломатических приёмах, не видел их и тем более не предполагал, что когда-то доведётся стать участником одного из них. Поэтому вообще не представлял себе ни куда встать, ни на кого смотреть, и подсказки секретаря Государя оказались настоящим спасением.

—