Странница - Лея Р.

— Рад приветствовать мэтра Викторию и её гостей! Чем могу быть полезен в столь поздний час?

— Феденька, расслабься, это свои, — проворковала Виктория. — Лучше взгляни-ка повнимательнее на девушку. Господин Верховный канцлер не оставлял тебе никаких особых распоряжений относительно её появления?

Здесь стоит сказать пару слов о Феденьке. Крупный мужчина под два метра ростом, скованный официальным серым костюмом, надетым поверх идеально белой рубашки, с абсолютно лысой головой. Его можно было бы назвать привлекательным, если бы не пугающий шрам вдоль левой щеки, начинающийся у самой переносицы и уходящий к шее. Под его изучающим взглядом мне стало неуютно до мурашек, хотя угрозы от него в тот момент не исходило.

— Оставлял, прямо перед тем как куда-то запропастился. Может, хотя бы вы объясните, что происходит? Вчера вечером господин Верховный канцлер поручил мне присмотреть за двумя полуживыми ребятами в обсидиановых браслетах, после чего исчез. Связаться с ним не получается, никаких указаний на время своего отсутствия он не оставил. Совсем не в его стиле!

— В ближайшую неделю Феликс вряд ли появится, у него возникло несколько неотложных незапланированных дел. А пленников постарайся успокоить, объяснить, что им ничего не угрожает. Чует моё сердце, ребятам и так досталось вчера. Но не тяни уже, что насчёт девушки?

— Господин Верховный канцлер просил проводить её в его кабинет и оставить там одну, на сколько она пожелает. Пойдёмте, я провожу.

Феденька вышел из-за стойки и направился к лифту; мы последовали за ним. Кабина оказалась просторной и без труда могла вместить человек пятнадцать. Наш провожатый ткнул кнопку с цифрой «21» — последний этаж. Подъём занял не более десяти секунд, так что от скорости у меня даже немного скрутило живот. Но вот двери лифта распахнулись, и нам открылось потрясающее зрелище: не слишком широкий ободок прохода вдоль стены и ограждение чуть повыше пояса, не дающее выпасть любителям поглазеть вниз с двадцать первого этажа. Попасть сюда можно было исключительно на лифте: лестница заканчивалась этажом ниже, обрывая последний виток спирали метрах в четырёх под нами. Подняв голову, я поняла, что крыша у здания всё же есть: она представляла собой кристально-прозрачный стеклянный купол. Ничего подобного в своей жизни я не встречала, поэтому была буквально заворожена и не сразу разглядела одну-единственную простенькую дверь светлого дерева, украшенную резьбой ручной работы. Именно к ней мы и направились. При ближайшем рассмотрении резьба оказалась не просто красивой декорацией, а искусно вырезанными позолоченными рунами.

Шепнув пару слов — очевидно, пароль, — Феденька толкнул дверь. Помещение за ней напоминало переговорную комнату солидной преуспевающей компании: посередине помещалось несколько длинных столов красного дерева, составленных в ряд, вокруг которых расположилось множество стульев с высокими спинками и бордовыми бархатными обивками. Под ногами мелодично поскрипывал паркет, с потолка свисала громадная хрустальная люстра. Но сейчас она спала, а комнату освещали множество бра, окрашивая стены в бледно-жёлтый цвет.

— Это Зал совещаний, — шепнула Виктория, и вслед за нашим провожатым мы двинулись в противоположный конец помещения. — Кабинет Верховного канцлера дальше.

Где дальше, я понять не могла, так как не видела в комнате ни единой двери, за исключением той, через которую мы только что вошли. И всё же послушно шагала вместе со всеми вслед за Феденькой, который тем временем приблизился к старинному глобусу на высокой стойке, расположенному ближе к концу правой стены. Аккуратно отставив сей раритет в сторону, он обернулся к нам и покрутил в воздухе кистью, дескать, отвернитесь, что мы послушно проделали.

Не знаю уж, что за страшные чары были наложены на эту дверцу, но повернуться нам позволили только спустя пару томительных минут. Аккуратная, испещрённая множеством рун, цвета мореного дуба, она была открыта там, где совсем недавно её не было вовсе. Мы вошли.

Комнатка оказалась не больше пяти метров в ширину и примерно столько же в длину. Справа стоял простой рабочий стол, слева — пара кожаных кресел и шкаф с какими-то папками. Словом, напоминала приёмную обычного московского офиса, даже неизменная кофе-машина притаилась на тумбе возле кулера для воды. А прямо напротив нас была ещё одна дверь, массивная, с круглой бронзовой ручкой. Виктория целенаправленно двинулась к ней, но на её пути неожиданно возникло препятствие в виде Феди, который остановил предостерегающим жестом:

— Только девочка. Она войдёт одна, а вы можете подождать здесь или внизу.

— Но почему?! — возмутилась Виктория. — Это нечестно. Она же ещё очень мало знает!

— Таково распоряжение Верховного канцлера, — наш провожатый остался непреклонен.

— Что ж, мне всего-то и нужно, что… — начала было я, делая нерешительный шаг в направлении двери.

— Не только, — прервала меня Виктория, бросив красноречивый взгляд на Феденьку, который усиленно делал вид, что наши дела ему совершенно неинтересны. — Поищи какие-то зацепки; я не верю, что Феликс не оставил никаких подсказок. Он ведь не исключал возможность, что события сложатся именно так, как сложились, и делать основную работу придётся тебе, а, значит, должен был хотя бы подсказать, в каком направлении двигаться.

— Хорошо. Не уверена, что действительно смогу что-то найти, но я попробую.

— У тебя всё получится, — Сертарио порывисто обнял меня, как обнимают перед боем, потом отступил на шаг, беспечно плюхнулся в кресло и неожиданно усмехнулся. — Иди уже.

И я пошла. С тихим щелчком ручка повернулась в моей ладони, и дверь бесшумно раскрылась, пропуская меня в святая святых московского Ковена магов — рабочее место Верховного канцлера.

Глава 11

Больше всего помещение напоминало кабинет какого-нибудь знатного английского лорда, каким он мог быть веке этак в восемнадцатом. Признаюсь честно, я ни разу не была в Англии, но рабочее место хозяина европейского замка времён Великой французской революции или даже до неё представляю себе именно так: пол устлан узорным ковром, стены отделаны деревянными панелями, прямо напротив входа — огромный камин. Старинная мебель прекрасно гармонирует с картинами, принадлежащими, по-видимому, кистям великих мастеров Эпохи Возрождения. По привычке прикрыв за собой дверь, я застыла, оглядывая всё это великолепие. Единственное окно было занавешено тяжёлой пурпурной портьерой из бархата, расшитого золотыми узорами. Тут мой взгляд скользнул по массивному столу, стоящему в центре помещения, и я наконец увидела то, за чем пришла.

Первозданный аквамарин, точная копия того, что я отдала Сертарио, только лишённый оправы, покоился на кипе бумаг; в гранях его дробился свет от зажжённой настольной лампы. Я решительно направилась к столу и взяла камень, крепко зажав в кулаке.