Цикл романов "Обратный отсчет". Компиляция. Книги 1-5 - Токацин

— Думаешь, кто-то из них ещё тут? — Гедимин помрачнел. Описание кристаллов он помнил, но в своей способности опознать носителя, из которого камень не торчит, очень сомневался. «Если уж Джагулы, знавшие нас, поверили…»

Неподалёку заклекотала «гражданская» сирена — и следом взревела Джагульская сигнальная ракушка. Мимо промчался «трилобит», развернулся под потолком, шмякнулся Вепуату на подставленную руку. Гедимин подхватил сармата — тот выпустил опору и едва удержался на слабых ногах.

— Джархин! Что там? — крикнул Вепуат, даже не пытаясь стряхнуть «трилобита». Ракушка замолчала.

— Сагаты! — донеслось из приоткрытой шахты. Джагул с сигнальной трубой и парой «трилобитов» стоял на лестнице.

— В долине, три племени, ведут зверей к крепости! Оружия на виду нет! Стрелять?

— Нет! — Вепуат изобразил короткий рык и очень неубедительный оскал — но Джагул навострил уши, и наверху зашуршало и зарокотало — команду передавали по цепочке.

— Сагаты разве водят зверей? Думал, они едут, куда тем вздумается, — вспомнил Гедимин, уже засовывая Вепуата в подъёмник. «Сфалт со мной, поле поставлю, Джагулы прикроют…»

— Вот и мне странно, — оскалился Джархин.

— Может, у них беда, — выдохнул Вепуат, уже на своих ногах выходя из люка — прямо под купол, установленный Гедимином. Один из Джагульских зверей стоял у входа в долину, из которой медленно выбиралась тройка сааг-туулов. Знаки на них были разные, но шли они, подгоняемые дудками и трещотками, в одном направлении.

Предостерегающий рёв из-под панциря Джагульского зверя заставил их остановиться. Все трое легли в сотне метров от станции — и Гедимин увидел, как из «люков», в этот раз не увешанных ни лентами, ни тряпьём, ни нанизанной на тросики добычей, медленно, держа руки на виду, спускаются Сагаты. Синяя шерсть на теле, короткие чёрные гривы, белые, с кольчатым чёрным орнаментом, рубахи без поясов и украшений… Семеро спустились на гравий, покрытый прорастающей огнелюбкой; они ждали ещё двоих. Один из них был одет лишь в набедренную повязку с короткими вышитыми «хвостами»; его грива была красно-белой от вплетённых пучков. Шёл он, стиснув зубы и глядя в землю, будто сдерживал то ли рык, то ли вопль.

— Гедимин! — пальцы Вепуата с неожиданной силой вцепились в бронированную ладонь. — Это старшие самки! Все, кроме одного, — старшие самки в трауре!

— Кого ведут? — быстро спросил Гедимин. О Сагатских обычаях он знал очень мало — но у Джагулов самки на переговоры не ходили, вообще во «внешний мир» обычно выгоняли кучку вождей…

— Воин… нет, вождь, — Вепуат смотрел только на голову чужака. — Это красно-белое — знак, что он болен, почти при смерти.

Гедимин мигнул.

— Он не ранен… и — почему тогда его ведут пешком?

Он видел, как из-под брони Джагульского зверя выглядывает кто-то, прикрывший глаза связкой перьев, втягивает руку обратно, — и Джагулы, обступившие сарматов, медленно опускают оружие.

— Сагаты пришли за помощью. Урджен не видит в них угрозы.

Чужаки остановились у подножья тектонового «холма». Одна из самок расстелила на гравии белую шкуру, и Джагулы быстро переглянулись и навострили уши. Гедимин не опознал ничего из камешков, костей и семян, но Вепуат резко выдохнул.

— «Элидген» принимает ваши дары. Что ещё вы принесли сюда?

Вождь с красно-белой шерстью в гриве поднял на него тёмный взгляд и утробно зарычал.

— Сагат это сделал⁈

Самки схватили его за плечи, заставили сесть на землю.

— Нет, — спокойно ответил Вепуат. — Это был повелитель чёрных кристаллов… и, кажется, тебя тоже ранил он.

— Я не заслужил ни ветра, ни воды, — глухо отозвался Сагат, склонив голову к земле и раскачиваясь из стороны в сторону. — Кровь родича на моих клыках. Скажи им, хозяйка Пламени, — пусть дадут мне уйти!

Одна из самок быстро сунула ему в пасть корешок и придержала, не давая выплюнуть; глаза Сагата помутнели, и он замолчал, только слышно было хриплое дыхание.

— Сильное снадобье, но поможет лишь до темноты, — посетовала самка. — Мы, племя Туункатха, пришли к юному Пламени, — таких, раненных горем, у нас три дюжины. Говорят, вы знаете много тайн. Говорят, дыхание Пламени лечит такие раны…

Вепуат склонил голову.

— Расскажи больше, посланница Туункатха. Я вижу, ранен он тяжело…

Самки согласно оскалились.

— Джагулы принесли чёрные иглы. Мы обычно не сходимся с Джагулами в одной долине. Но эти пришли сами. Принесли питьё и хорошую пищу, позвали на пир дружбы. Наши воины вернулись с него с холодными глазами. Ночью было рычание, утром мы увидели кровь. «Казнили предателей,» — сказал он, — самка указала на застывшего Сагата. — Мы в тот день шли по чужой тропе, встретили племя Кугатла. Наши звери легли рядом. Когда все спали, он поднял воинов в набег. У них были дубинки и чёрные острые иглы, ничего больше. И когда они вернулись, я услышала странные слова. «Надо искать других кочевников. Нас ещё много, нужны тела. Чем больше сильных тел, тем лучше.» Мы поднялись, спросили, — услышали скверную речь и угрозы…

Зубные пластины Вепуата с тихим скрежетом сомкнулись.

— Мы переловили их всех, — продолжала самка. — Они не ждали, обошлось без крови. И когда мы связали их и заткнули им пасти, мы услышали холодные голоса и увидели камни под кожей. Они говорили о странном — о мёртвой земле, о холоде, о том, как распороть небо… Они называли нас сильными, обещали многое. Мы выманили их всех в кузнечный горн, в его жар, и отвезли к воротам теней. Из Ук-кута за ними пришли, улыбаясь. А к нашим мужчинам вернулся разум. И память.

Самка прикрыла морду растопыренными пальцами.

— Ук-кут, — прошептал вождь, глядя в землю. — Оттуда и за нами придут с улыбкой. Столько крови и подлых дел…

— Их делал не ты, а тобой, — сказал Вепуат. — Тварь из камня взяла тебя в руку, как ты взял бы копьё. Племя Туункатха! Соберите своих больных. Пусть каждый поклянётся именами Ку-унну, Ак-коу и Эннуру, — никто не полезет в ворота Ук-кута до конца дней Лучей и не отправит туда другого! Скажите и другим племенам — без такой клятвы Пламя вас не подпустит! Мы будем искать лечение, и дыхание Пламени поможет их разуму — но они должны