Кайа.История про одолженную жизнь(том 1-6) - Александр Алексеевич Иванов

— И тем не менее это факт.

— Сколько недель, вам известно? — поинтересовался Мстислав.

— Четыре недели. Родится мальчик.

— Четыре недели? Это слишком маленький срок для того, чтобы установить пол эмбриона. — возразил Мстислав.

— Но родится мальчик.

— Снова эти ваши три девятки после запятой?

— Нет, любезнейший, это мне известно наверняка. Сто процентов.

Откуда он может это знать? Однако прежде не бывало ни разу, чтобы Воланд ошибся! — в очередной раз поразился Мстислав. — Словно бы какие-то демоны ему нашептывают. Впрочем, он и солжет, не моргнув глазом.

— Вы же осознаете, что этот ребенок не может родиться? — вывел его из размышлений Воланд. — Не должен!

— Да, но вы же сами понимаете, если…

Ястребенский, быстро оглядевшись по сторонам, понизил голос до едва различимого шепота.

— … Наталья и Елена останутся живы, то нет никакого смысла устранять этот…зародыш.

В этот момент мальчишки невдалеке взорвали петарду. Ястребенский от неожиданности дернулся всем телом, а вот Воланд даже не моргнул.

У него невероятно крепкие нервы. — без всякого удовольствия подумал Мстислав. — Впрочем, психопат же.

— Ваше сиятельство… — негромко произнес Воланд, причем сделал это таким образом, что у Ястребенского перекосило физиономию, — ваша забота — это компромат, приемная дочь Игоря Филатова, а также не рожденный еще принц. Что же касается принцесс, то у вас нет повода волноваться…

Он улыбнулся мерзкой улыбочкой.

— … ведь Аннушка уже разлила для них масло.

— Простите, что? — уставился на него Ястребенский, который в этот миг ощутил…почувствовал на уровне ощущений…что застрелить сейчас психопата станет лично для него самым лучшим решением.

— Не плодите сущности, господин Ястребенский! Просто делайте то, что должно! — ответил Воланд, однако все же снизошел до пояснения. — Это цитата из книги великого русского писателя Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». И да, если вы все же решите выкинуть какую-нибудь неприятную и глупую штуку, вроде самоубийства, то… — он улыбнулся мерзкой улыбкой. — Хорошего дня.

Произнеся это, человек, именующий себя Воландом, неспешно направился прочь.

Великий русский писатель Михаил Булгаков? — глядя тому вослед, подумал замруководителя Тайной канцелярии. — Ни разу не слышал о таком, нужно будет ознакомиться с Мастером этим и с его Маргаритой.

Глава 127

Позже.

После того как надел принесенные для меня горничной домашние платье и туфельки (повеление приемной родительницы), а затем, будучи ею же как следует причесан, из зеркала на меня глядела ну просто-таки пай-девочка.

Однако…

Я потеребил свои длинные рыжие локоны.

Надоели.

Мешаются, некомфортны и возни с ними много. Тем более сейчас, когда они все еще плохи, после «курорта», на который меня «любезно» и совершенно без спроса, свозили религиозные экстремисты.

Помнится, я и раньше собирался постричься, но теперь-то умысел точно нужно довести до конца. Пусть сделают мне моднявое каре, как, например, у Мии Уоллес из «Криминального чтива». Но только не сегодня… — решил я. — Сегодня дела.

Непродолжительное время спустя.

— Бабушка! — воскликнул я, изобразив на лице лучшую свою улыбку, когда пожилая женщина, выйдя из передней, объявилась в главном холле особняка. — С приездом вас!

Одной из прибывших оказалась сестра деда. Та самая веселая старушка, которая желала поговорить со мной до Рождества о чем-то важном, но как-то не сложилось.

Ее имени я не знаю, ибо при «царствовании» деда эта пожилая женщина «в списках не значилась» (а представиться в прошлый раз не она сочла нужным). Как и многие другие, в чьих жилах течет кровь Филатовых (не «седьмая вода на киселе»!), однако в Родовой книге…в этих самых «списках», которые я, собственно, и изучал…их имен указано не было.

Раньше не было, но теперь-то все поменялось…

Кто был никем, тот станет всем!

…и «списки» эти здорово изменились, так что придется изучать их заново.

— Здравствуй и ты, внученька! — последнее слово она произнесла с некоторым ехидством, хотя и не злым.

Я перевел взгляд на прочих вошедших: на взрослую женщину лет тридцати, очень похожую на престарелую сестру деда (видимо, ее дочь), держащую в руках маленькую модную сумочку, а затем и на двоих девочек, которым на вид лет 6–7.

И все-таки, кем же мне приходится эта женщина? Тетушкой, наверное.

— Добрый день, кузина! Рада наконец-то вживую увидеть тебя!

Заметив, видимо, мое мгновенное замешательство, и четко понимая, чем оно было вызвано, пришла мне на помощь эта молодая женщина.

Я задержал на ее лице взгляд: уж не ирония ли это сейчас была?

Нет, не похоже. Впрочем, оно и неудивительно, ведь кузина только-только получила «путевку» в совершенно новую для нее жизнь…жизнь в качестве члена основной «ветви» Семьи…так что выказывать некой странной девице без репутации (но при этом являющейся подручной царской любовницы!) свое «фи!» ей совершенно недосуг.

— Добрый день, тетя! — в унисон поздоровались девочки, сделавшись похожими на два солнышка.

— Добрый день. — ответил всем троим, после чего… — Позвольте представить вам мою подругу…

Я слегка приобнял «розовый куст».

…Соловьеву Розу, барышню весьма многих талантов!

— Здравствуйте. — произнесла Роза, самую чуточку склонив голову.

— А это… — начал было я, понятия не имея, правда, как продолжить, ибо не знал имен, однако старушка, которая также все прекрасно понимала, слегка перебила меня, не дав тем самым оконфузиться.

— Надежда Владимировна. — представилась пожилая женщина. — Здравствуй. А это Вероника…

Она указала взглядом на мою кузину, после чего перевела взор на девочек.

— Дарья и Евангелина.

Девочки тоже слегка склонили головы.

— Здравствуйте! — снова в унисон поздоровались они.

— Ты ведь внучка Степана Семеновича? — скорее утверждала, чем спрашивала старушка, обращаясь к Розе.

— Да. — коротко ответила та.

— А! Я о тебе наслышана! — заявила старушка, потрепав Розу по плечу. — Как верно сказала Кайа: многих талантов барышня!

Покраснев, Роза уткнулась взглядом в пол.

Конечно же, старушка слышала про Розу. Вот только совсем не потому, что та — юное дарование (мало в империи таких, что ли?). Все из-за дамы Кристины, разумеется. Вернее, из-за позиции Розы при царской любовнице.

Из памяти вдруг всплыл дед…

«А эта, как ее там, которая со слов внучки…».

…не сумевший сразу вспомнить