Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

ее брошке. Потому что было время, когда и я мечтал о сыне… потому что думал я об одной, а вспоминалась – другая. И теперь мне стыдно и горько, и никак не получается найти Юлию, плачущую над мертвой королевой Двенадцати Земель. Где ж ты, Юли?!

6. Возвращение любителя рисковать

– Мама! Мамочка, что стряслось? Ты плакала?

– Почему ты здесь, Софи? Да еще так поздно? – Юлия прислоняется к стене, судорожно втягивая холодный ночной воздух. Отец Лаврентий поддерживал ее, пока вел, но сейчас он ушел с Васюрой проводить гонца.

– Я тебя весь вечер ищу! Папочка вернулся.

– Господи, что с ним в этот раз?!

Софка по-взрослому вздыхает:

– Ну, он говорит, что ничего страшного. Но я все равно попросила отца Ерему побыть с ним.

– Идем.

– Ты иди, он уж, наверное, заждался. А мне еще Васюру найти надо. Ой, да вон он идет… Господин советник! – звонкий голос разносится по двору, Васюра приостанавливается, вертит головой. Шел он, похоже, к казармам. Софка спрыгивает с крыльца и кидается догонять. – Господин советник, подождите!

– Что, Софьюшка? – Васюра через силу выдавливает улыбку, и Софи укоризненно хмурится. Уж будто она не знает, когда Васюра настоящий, а когда – нет!

– Господин советник, папочка просил, чтобы вы к нам зашли.

– Вернулся?! – выдыхает Васюра. Вот теперь – настоящий… Софи кивает не столько «господину советнику», сколько своим мыслям о нем. – Ну, пошли. Что на этот раз? На лоскутки не порвали?

– Почему сразу на лоскутки, – обиженно фыркает Софка. Приноровиться к шагу Васюры может не каждый: длинноногий «господин советник» двигаться медленно попросту не умеет. Но Софи держится рядом легко, она тоже слывет торопыгой вполне заслуженно.

– Был бы цел, тебя не гонял бы. Так что?

– Стреляли в него. Я мамочке не стала говорить, но папочка просто упал с коня посреди двора. Не знаю, как бы я справилась, если б не отец Ерема.

– А он-то что у вас делал?

Софи пожимает плечами:

– Ну, он заходит иногда. Спрашивает, что пишет Серенький. И еще мамочка ему про Корварену рассказывает.

Уж будто вы не знаете, отчетливо звучит в голосе Софки. Васюра кивает и прибавляет шагу.

Юлечка, конечно, успевает первой. Сидит на краешке кровати, держит мужа за руку, и отец Еремий что-то тихо ей втолковывает, осторожно ощупывая грудь Ожье.

– С возвращеньицем, – здоровается Васюра. – Опять заигрался и вовремя уйти не успел? Никогда ты рисковать не отучишься… Здравствуйте, отец Ерема.

– Не рисковал, – шепчет Ожье. На губах пузырится кровь. – Кто-то предал. Ждали.

Юлия всхлипывает.

– Мамочка, – Софка подскакивает бойким чертиком. – Папочка поправится, вот увидишь! Правда же, отец Ерема?

– Истинная правда, чадушко. А теперь отведи маму в ее спальню и утешь. Я знаю, у тебя получится.

Софи хмыкает – точь-в-точь как Васюра. И величественно разрешает:

– Ладно уж, секретничайте! Пойдем, мамочка.

Отец Еремий едва ли не силой поднимает Юлию на ноги:

– Ступай, дочь моя, ступай. Все хорошо будет, рана ерундовая, недели не пройдет, как на ноги поставим, только ему ж заснуть надо, а пока ты здесь…

– Юли, – Ожье чуть заметно гладит руку жены, – живой я, честно.

– Живой, – снова всхлипывает Юлия. – Господь всеблагой, как же я устала! Живой!..

– Так, – бормочет Васюра. – Вот что, отче, вы тут займитесь лечением, а я…

Отец Еремий рассеянно кивает, но Васюра уже не глядит на него. Подхватывает Юлию под локоть, бросает резко:

– Веди, Софка! Псы их всех дери, слишком много для одного вечера… и то сказать, сколько она держалась.

Васюра оказывается прав. Едва дойдя до своей комнаты, Юлия срывается в истерику. Чушь это, что благородные дамы и скорбят благородно, чушь, придуманная теми, кто отказывает им в истинных чувствах. Софи глядит на мать расширенными в ужасе глазами: Юли бьется в руках Васюры, и воет, не утруждаясь словами, и видно – если ее сейчас не удерживать, бог весть, до чего дойдет…

– Пусть, – бормочет Васюра, – пусть. Ты не бойся, Софьюшка, все хорошо будет. Ей легче станет, правда. Пусть выплачется.

Голос его дрожит, и кажется – он и сам не прочь повыть.

Софи кусает губы. Спрашивает вдруг:

– Что случилось? Ведь это не из-за папы… не только из-за папы?

Васюра смотрит на дочь Ожье и Юлии долгим взглядом. Смотрит, не забывая слегка баюкать Юли, и губы его дрожат.

– Наша королева умерла, – тихо говорит он.

Софи испуганно прижимает ко рту ладошку.

7. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Марго, Марго… признаться, мне стыдно и больно, что я вот так – случайно – узнал о ее смерти. Именно с нее началось мое дознание. Ее свадьба отметила для Таргалы начало Смутных времен – но саму ее, вопреки ожиданиям, сделала счастливой. Я знал это – и не стремился узнать большего. Бывшая принцесса Золотого полуострова, навсегда покинувшая родную страну, слишком мало значила для порученного мне дознания. Мать принца Валерия – и только.

Но слишком много слез и душевной боли обрушилось на меня с ее смертью. Пусть не моих – что с того? Я помню ту девушку, что на пороге немилого замужества позаботилась о чужом счастье. Помню ее голос в тот миг, когда сказала она отцу: «Сколь печальна участь королей!», и помню, как ее узкая ладошка доверчиво легла в ладонь почти еще незнакомого мужа. Андрий любил ее – наверное, королевам редко выпадает такое счастье. Что же должно было произойти, чтобы он запретил сыну приехать похоронить мать?

– Тебе другое поручено, – бормочу я. – Другое, другое, другое!

Острый край брошки врезается в кулак. В тумане слез – бледное лицо Софи. Я цепляюсь за него, как утопающий – за сброшенную ему веревку. Софи, дочка Ожье и Юлии, девочка, которую я видел два или три раза, но до сих пор не обращал на нее особого внимания.

Значит, Юлия отдала брошку дочке… ну, вряд ли девочка знает о том, что может быть важно для дознания. И все же…

Ты была там. Ты, похоже, больше дружна с отцом и с Васюрой, чем с матушкой. О том, что происходило в Двенадцати Землях, твоя брошка может рассказать немало. Я чувствую. Но именно поэтому я сейчас положу ее на стол. Не время…

Бедовая Серегина сестренка, мне жаль с тобою расставаться. Наверное, я вернусь еще к тебе. Ты выросла… ты стала красавицей. Но ты все равно больше похожа на своего брата, чем на ту, которую я до сих пор боюсь вспоминать.

8. Карел, изгнанник

Корварена не заметила нашего