Игра в четыре руки - Борис Борисович Батыршин

Ознакомительный фрагментуглы, как слепой щенок, а неторопливо, ничего не предпринимая, наблюдать, постепенно восстанавливая в памяти необходимые детали, свыкаться, овладевать… Чем? Хороший вопрос, особенно с учетом того, что я сейчас даже рукой пошевелить не очень-то могу. А если бы и мог, надо еще не напугать «себя-подростка». Он ведь действительно может решить, что чем-то серьезно болен, и пожалуется взрослым… Маме? Прости-прощай тогда, нормальная жизнь, здравствуйте, врачи-невропатологи, а то и кто похуже. Нет уж, с экспериментами по «перехвату управления» надо быть очень, очень осторожным. Утро вечера мудренее – это про меня…

…какой еще вечер? Женька тряхнул головой. Тренировка началась как обычно, в семнадцать ровно, ушел он спустя примерно час. На круглом циферблате часов, что закреплены на столбе возле вестибюля метро «Динамо», стрелки показывают восемнадцать часов двадцать три минуты. Темнеет в первых числах сентября поздно – жизнь прекрасна! Девицы скрылись за поворотом аллеи, Аст шагает рядом, то глубокомысленно рассуждая о контузии, то вдруг перескакивая на виденные в кино фехтовальные приемы: недавно мы ходили в «Иллюзион» на «Скарамуша»[2], и он до сих пор под впечатлением.

– …может, тебя под локоть поддержать? – закончил очередную фразу Аст. – А то еще свалишься прямо на эскалаторе…

Они и правда подходили к метро. К низкому, окруженному колоннадой вестибюлю станции «Динамо» ведет широкая лестница из десятка ступеней. Вверху, чуть в стороне, белый с темно-синими буквами киоск.

– Нет, не надо, – помотал головой Женька. – Я что, девчонка? Сам дойду. Давай лучше по пломбиру, у меня осталось еще копеек тридцать, мама дала. Пятачок только на метро оставить…

Аст порылся в кармане.

– У меня тоже есть: вот, два гривенника и двушка. И на проезд хватит, и на два стаканчика с розочкой!

Стаканчик сливочного пломбира с розочкой – это нечто! Мне досталась розовая. Помнится, были еще зеленоватые и желтые. Честные, на сливочном масле, а не на маргарине, как станут делать уже потом, в перестроечные годы. А дальше розочки и вовсе пропадут, чтобы вернуться уже в конце нулевых, но, увы, совсем не с тем вкусом. А может, дело в том, что я сам к тому времени успел состариться?..

Понедельник, 4 сентября, 1978 г.

Ст. м. «Речной вокзал», р-н Ховрино.

Дело к вечеру

Станции зеленой ветки – «Аэропорт», «Сокол», «Войковская», «Водный стадион» – промелькнули, не оставив особых впечатлений. Если там что и изменилось, то лишь дизайн информационных табличек. Даже вагоны поезда не вызвали особой ностальгии – в начале двадцатых годов следующего века в столичном метрополитене хватало таких, то ли старательно восстановленных, то ли новых, но с классическим дизайном. Но стоило выйти на станции «Речной вокзал» (ох уж этот «сортирно-кафельный» архи тектурный стиль станций московских окраин!) и подняться наверх…

Квадратная коробка вестибюля с бетонной нашлепкой-козырьком – вот, пожалуй, и все, что осталось тут от XXI века. В моем времени она стыдливо прячется за пятиэтажной коробкой торгового центра и ядовито-зеленым, застекленным от фундамента до конька крыши «Макдональдсом», а не стоит в гордом одиночестве, на фоне жиденьких деревьев парка «Дружба» и типового набора ларьков: «Табак», «Союзпечать», «Мороженое». Сочная, не увядшая еще зелень газонов, вдоль тротуара – газетные стенды: «Правда», «Комсомолка», «Труд» «Известия». Сама площадь стала заметно шире. Да что там, она почти пустая, хоть в футбол играй!..

На противоположной стороне, у северного вестибюля, изменения не столь незаметны. Но нам-то нужен этот, южный, выводящий к автобусам. Вот, кстати, и остановки – 188-го и 233-го автобусов. Помнится, можно было ездить и на 90-м, но потом его пустили в обход, и до родимой Онежской получается чуть ли не вдвое дальше – крюком по Лавочкина и Петрозаводской. Ну и ладно, вон как раз подкатывает желтый двухзвенный «Икарус» с номером «233»…

– А билеты? – озабоченно спросил Женька, глядя на подъезжающий автобус. – Денег же не хватит!

И подкинул на ладони россыпь бронзовых чешуек, по копейке каждая.

– Всего шесть, а надо десять… Аст осмотрел жиденькую кучку людей на остановке.

– Народу мало, передавать «на билетик» не нужно. Высыплем, что есть, а оторвем два.

– А заметят? – опасливо спросил Женька. – Тетка какая-нибудь глазастая… Прицепится, стыда потом не оберешься!

– Ты меня загородишь, когда буду отрывать – предложил Аст, и он немедленно устыдился собственной трусости. Да и идти пешком не хочется – ноги гудят после тренировки.

Серега оказался прав – никто в их сторону даже и не глянул. Он, воровато озираясь, открутил билет (резиновая рубчатая лента под прозрачным пластиковым колпаком послушно поползла, сбрасывая их мелочь в недра кассового аппарата), и они устроились там, где и хотели, в соединяющем две половинки отсеке, на поворотном круге, и теперь можно наблюдать, как он проворачивается, как растягиваются резиновые складки «гармошки». Или же встать одной ногой на круг, а другой – в соседнюю часть салона, и тогда при повороте ноги сами собой разъедутся в разные стороны…

Но сейчас есть дело поважнее: обязательный ритуал автобусного пассажира, выявление «счастливых» билетиков. Проще простого: номер на билете состоит из шести цифр, две группы по три. Если суммы цифр в обеих половинках совпадут – тебе повезло. Аст считал, шевеля губами. Женька, чуть привстав, заглянул ему через плечо (Серега был выше на полголовы) и вдруг отчетливо услышал прозвучавшее в голове: «А вот „Тройку“ или смартфон, которым с некоторых пор можно оплачивать проезд в наземном транспорте на „счастливость“ не проверишь…»

Салон покачнулся, поплыл, и Женька, чтобы не упасть, ухватился за гнутый поручень. И снова чуть не полетел с ног, потому что металлическая труба под ладонями поехала вбок – автобус сворачивал с площади на Фестивальную, и поворотная площадка повторила его маневр.

Какая еще «Тройка»? И что такое смартфон? Снова последствия контузии? Может, и правда заболел? Только этого не хватало…

– Во! Одиннадцать и одиннадцать! – Аст крикнул так, что на них стали оборачиваться. – Разыграем на «камень – ножницы – бумага»?

Женька выиграл – со второго раза, когда его ладонь-«бумага» завернула Серегин кулак-«камень». Запихал билет из желтой, тонкой до полупрозрачности бумаги в рот и принялся жевать. Повезло!

…это хорошо, удача мне не помешает. Потому что – мама. Отца нет дома, он в командировке – этот жалкий обрывок сведений я ухитрился выудить у своего юного «альтер эго», чему изрядно порадовался: идет контроль, идет!

Итак, отца нет, а вот мама дома, и через несколько минут мне предстоит с ней встретиться. Да, конечно, я буду сидеть в дальнем уголке сознания «себя-подростка», как мышь под веником, никак себя не проявляя, но… получится ли? Стресс предстоит