Дизель и танк - Алим Онербекович Тыналин

столу с чертежами, — у нас проблема с системой подачи топлива. Насос высокого давления требует особой настройки, а стандартные измерительные приборы не дают нужной точности.

— Знаю, — я показал на схему топливной системы. — Поэтому я попросил Циркулева разработать специальный расходомер. Он должен…

Грохот со стороны стенда заставил нас обернуться. Один из рабочих уронил массивный кронштейн для крепления двигателя.

— Вот так всегда! — воскликнул Руднев, подбегая к месту происшествия. — Парни, да разве можно так обращаться с прецизионным оборудованием? Это же вам не бревна на лесопилке ворочать!

В этот момент в цех величественно вплыл Вороножский в неизменном черном халате, бережно прижимая к груди колбу с очередным «говорящим» катализатором.

— А я вам говорил! — торжественно произнес он. — Артур предупреждал, что сегодня Меркурий находится в неблагоприятном положении для монтажных работ!

Я тяжело вздохнул:

— Борис Ильич, давайте лучше обсудим систему охлаждения. Как продвигается работа над новым составом для уплотнений?

— О, это невероятно! — оживился Вороножский. — Мы с Артуром разработали совершенно новую формулу. Добавили немного серебряной пыли для улучшения теплопроводности и…

— А что с виброгасящими опорами? — перебил его Руднев, возвращаясь от стенда. — При таких нагрузках обычные резиновые демпферы долго не протянут.

— Именно об этом я и говорю! — Вороножский потряс колбой. — Новый состав резины обеспечит…

Звон разбитого стекла эхом прокатился по цеху. В порыве энтузиазма профессор слишком энергично взмахнул рукой, и многострадальный Артур разлетелся вдребезги.

— Ничего страшного! — быстро сказал я, видя, как Вороножский побледнел. — У вас же есть еще образцы новой резины?

— Да-да, конечно, — пробормотал профессор, с тоской глядя на осколки. — Но Артур был таким замечательным собеседником…

К вечеру основные работы по монтажу стенда были завершены. Я смотрел на внушительную конструкцию из стальных балок, утыканную датчиками и измерительными приборами. Завтра предстоит первый запуск прототипа. И тогда мы узнаем, насколько жизнеспособной окажется наша конструкция.

Варвара задержалась у чертежного стола, аккуратно сворачивая схемы.

— Завтра будет сложный день, — тихо сказала она. — Столько всего может пойти не так…

— Справимся, — уверенно ответил я, хотя в глубине души чувствовал тревогу. — У нас отличная команда.

Она улыбнулась и направилась к выходу. А я еще долго стоял в полутемном цехе, глядя на наше детище и мысленно перебирая все возможные проблемы, которые могут возникнуть завтра.

Утро началось с суматохи. Еще до официального начала рабочего дня в испытательный цех стали подтягиваться наши специалисты. Циркулев методично проверял все измерительные приборы, то и дело сверяясь с потрепанным блокнотом. Звонарев с бригадой монтажников заканчивал установку прототипа на стенд.

— Все системы откалиброваны с точностью до двух сотых процента, — отрапортовал Циркулев, поправляя пенсне на цепочке. — Хотя для полной достоверности результатов желательно было бы…

Его прервал грохот — это Руднев уронил ящик с инструментами. Все какие-то неуклюжие со вчерашнего дня. Видимо, нервничают.

— Потрясающе! — раздался голос Вороножского, который тут же метнулся поднимать инструменты. — Николаус говорит, что это прекрасное предзнаменование! Я специально подобрал для него колбу из йенского стекла, все-таки немецкое происхождение обязывает…

— Борис Ильич, опять вы со своими фантазиями? — проворчал Руднев. — Мало нам было Артура, так теперь еще и немецкого собеседника завели?

— Не просто немецкого! — оживился Вороножский. — Николаус назван в честь великого Отто! Он гораздо глубже понимает термодинамические процессы.

— Борис Ильич, — мягко прервал я его. — Давайте сосредоточимся на испытаниях.

В этот момент появилась Варвара и сразу направилась к пульту управления, привычным движением проверяя все рукоятки и переключатели.

— Система топливоподачи готова, — доложила она. — Давление в магистрали сто шестьдесят атмосфер.

— Начинаем процедуру запуска, — скомандовал я, занимая место у главного пульта. — Звонарев, следите за оборотами. Руднев, контролируйте давление масла. Варвара…

Она уже была на месте, не сводя глаз с манометров топливной системы.

Первый поворот пусковой рукоятки. Стартер натужно завыл, провернул коленвал. Двигатель чихнул, выбросил облако сизого дыма, но не запустился.

— Давление топлива падает! — крикнула Варвара. — Похоже, форсунки не держат!

Вторая попытка. На этот раз двигатель поймал такт, но сразу застучал как пулемет.

— Коленвал бьет по коренным! — Руднев метнулся к смотровому люку. — Давление масла близко к нулю!

— Глушите! — скомандовал я, видя, как стрелки приборов уходят в красную зону.

Последний надсадный рев, и двигатель замолчал. В воздухе пахло горелым маслом и подгоревшей изоляцией.

— Игнатий Маркович, — я обратился к Циркулеву. — Что показывают приборы?

— Позвольте доложить, — он достал блокнот. — Максимальное давление в цилиндрах на сорок два и три десятых процента ниже расчетного. Вибрация коленвала превышает допустимую в три целых и семь десятых раза. Температура…

— Если позволите, — Руднев снял очки и устало протер глаза. — Дело в подшипниках коленвала. При таких нагрузках они просто не выдерживают. Нужна принципиально новая конструкция.

— А форсунки? — спросила Варвара, просматривая показания приборов. — Такое впечатление, что распыл топлива неравномерный. Отсюда и жесткая работа.

— Дело явно в системе смазки, — Руднев нервно протирал очки. — Масляный канал слишком узкий, отсюда и проблемы с подшипниками.

— Ничего подобного! — взорвался Звонарев. — Я трижды проверял расчеты! Дело в динамической неуравновешенности коленвала. Если бы вы внимательнее следили за допусками при изготовлении…

— Что вы понимаете в допусках, уважаемый? — Руднев побагровел. — Я делал прецизионные детали, когда ты еще пешком под стол ходил!

— Товарищи, — вмешался Циркулев, — прежде чем делать выводы, необходимо провести тщательные измерения. Мои приборы показывают…

— Ваши приборы врут! — отрезала Варвара. — Я собственными руками проверяла давление топлива. Оно падает еще до подшипников.

— Что значит «врут»? — Циркулев побледнел. — Я лично калибровал каждый манометр.

— С точностью до третьего знака после запятой, мы знаем, — устало махнул рукой Звонарев. — Но если вы хоть раз спустились бы с ваших теоретических высот к реальному железу…

Я мрачно разглядывал графики, выползающие из самописца. Все было плохо. Гораздо хуже, чем я ожидал. Нужны новые технические решения, а времени оставалось катастрофически мало.

— Есть идея, — медленно произнес я. — Профессор Тринклер сейчас преподает в нашем политехническом институте. У него огромный опыт в дизелестроении.

— Тринклер? — Звонарев оживился. — Тот самый, который создал первый бескомпрессорный дизель?

— Именно.