Элемент власти. Том III - Андрей Мельник

— И дальше что? — продолжал я сидеть, словно каменная глыба.

— Ну, давайте так: всё, что вы из него выжмете и что я смогу получить таким образом, мы разделим пятьдесят на пятьдесят. Вам для постройки города тоже понадобятся незадекларированные в империи средства. Я не эмиссар, но лучше него знаю, что некоторые вопросы с дикарями проще решить торгом. Пусть режут друг друга за ваш счёт.

— Не интересует.

Победная улыбка так и застыла на лице нового князька. Казалось, всё лицо превратилось в статую, которую достаточно разбить одним лёгким щелбаном.

Почти минуту парень, пожелавший моими руками убить собственного отца, мешкался.

— Возможно, вы что-то неправильно поняли…

— Я всё прекрасно понял. Давай так: я забуду об этом разговоре, сделаю вид, что ничего не слышал, если ты отменишь сегодняшнюю казнь. И будем дальше жить тихо-мирно, уважая друг друга и прислушиваясь к жалобам и просьбам друг друга, как и положено соседям.

Леонид тяжело вздохнул и покачал головой:

— Не я организовываю казнь, не мне её и отменять. Ну а насчёт ваших предостережений… Не забывайте, что даже после подписания договора практически все гуманитарные грузы будут идти через МОИ земли. Если вам плевать на своих людей, и вы желаете обречь их на вечные…

— Не тебе заботиться о моих людях. Лучше позаботься о своих, пока они тебя с трона не сковырнули. Разговор окончен. Можешь возвращаться в ту дыру, из которой ты выполз, сопляк.

Я поднялся с кресла и подошёл к двери. Два стража решили меня остановить, и я начал мысленно считать до трёх.

«Один, два…»

— Пропустите его. Зря ты так, соседушка… Попросишь ещё у меня со своим Буровым помощи…

— Ага.

Я вышел из кабинета и вернулся в обитель важных имперских индюков, считающих свои никчёмные титулы и звания хоть чем-то значимым перед лицом её величества Катастрофы.

Остаток времени до представления был дежурным. Я собирал информацию, следил за потоками маны вокруг. Ничего необычного. Всё спокойно. Правда, попытки раскачать меня со стороны имперцев не прекращались ни на миг. То Сухой подойдёт пошептаться, то эмиссар своего помощника отправит, то сам подойдёт. А иной раз и святоша, который был, насколько я понял, больше представителем королевства Гизель, постоянно проживающим и помогающим местному императору, нежели его слугой, приставал с вопросами о взаимодействии с «тайными материями».

Расположенная неподалёку от дворца церковь пробила восемь раз в колокол, а значит, настало время казни. Я отрешился практически от всего и нашёл взглядом Ташу и Люмина, что тихонько стояли в углу, прикидываясь элементами декора.

Много вопросов было о них, но на все я отвечал односложно: без комментариев.

— Таша, Люмин. Что бы ни происходило, ничего не предпринимайте без моего приказа, — сказал я так, чтобы это все слышали.

— Господа, давайте уже закончим этот день на позитивной ноте и дадим понять нашему дорогому гостю, что Радаевск — не проходной двор, где отсталые дикари могут устраивать диверсии, — с уверенностью произнёс эмиссар и рассмеялся.

Его смех поддержали остальные. Хм, безвольные куклы, что могут лишь подражать сильному, лебезя перед ним.

Лишь Пётр Яковлевич Сухой продолжал оставаться сосредоточенным. Он даже не пил всё это время. Ну хоть кто-то с головой дружит…

Пётр серьёзно посмотрел на меня, а затем на площадь, где уже убрали все декорации, а на их место поставили оборудование для казни. Я подошёл к краю бортика и тоже посмотрел на начало представления. Несколько сотен человек. Аристократы и просто влиятельные люди. Они ведут свою войну с архаритами практически вечность. Ненависть к ним такая же, как и к вторженцам. Уверен, они не казнили его раньше лишь потому, что хотят показать мне эту сцену — то, что происходит с врагами империи. Это, видимо, должно подстегнуть меня и заставить подписать договор. Наивные…

— Беспокоитесь?

— Я более серьёзен к вашим словам, Сергей… С момента прошлой встречи… Простите, не знаю, как ваше отчество, — тихо произнёс Пётр, чтобы никто посторонний не слышал.

Не успел я ему ответить, как рядом показался Олег Максимович. Его эмиссарское высочество знатно напилось, ожидая финального развлечения этого вечера. Вернее, ему помогли. Каждый более-менее титулованный аристократ счёл за честь подойти к нему, познакомиться и предложить выпить бокал вина. А он, находясь в прекрасном расположении духа, никому не отказывал.

Я даже знал причину этой радости и хорошего настроения. И нет, речь шла не о каких-то успехах или достижениях, не из-за глупых мыслей о том, что вскоре я стану плясать под его имперскую дудочку, а из-за обычной человеческой никчёмности. Он тайно праздновал смерть своего давнего соперника, чей род был практически разорён его стараниями. Мелочная обида в юности заставила его погубить целую семью аристократов. Большая часть из них переехала в соседнюю империю, а сам виновник бед, посмевший оскорбить его в присутствии дам, умер в составе отряда наёмников этим утром.

Человеческие страсти и пороки — виновники большинства бед. Этим вечером, думая, что я ничего не знаю, не слышу и не вижу, он потерял очень много очков репутации в моих глазах. Быть может, для императора он и ценный кадр, а для своей семьи — надёжная опора, но для меня он очередной идиот, радующийся без причины.

— Что это вы тут секретничаете? А, Пётр Яковлевич? Весь вечер вы на взводе… Неужто рождение очередной дочери столь сильно подкосило вас? Может, попробуете взять себе в жёны ещё кого-нибудь? — Вразрез с любыми нормами этикета эмиссар навалился на нас и обнял, словно старый друг своих собутыльников.

Я заметил, что после слов Старожилова на лице Сухого проявилось раздражение. Попал в больную точку, когда ему и без того тошно…

— Пьяный эмиссар — горе в империи, — вздохнул я. — Если у вас есть какие-нибудь зелья для протрезвения, сейчас самое время их принять.

Заиграла музыка. Какой-то военный марш… Возможно, гимн княжества. Или самой империи. Глашатай объявил начало казни.

Я начал игнорировать Старожилова, который возмутился и принялся что-то мне объяснять за жизнь, мол, я ещё молодой и многое не понимаю.

Процессия была своеобразной. Явно имел место какой-то религиозный аспект, потому как читались какие-то молитвы. Вообще, всё это выглядело как отлично отрепетированная театральная постановка. Единственное, что бесило всех присутствующих, — это самодовольная улыбка пленника, ведомого к помосту.