Колыбель молчания - Алексей Кирсанов

class="p1">Тем временем в общем коридоре жилого модуля разворачивалась другая, более тихая драма. Миа Роуз стояла перед дверью в художественную студию (крошечный отсек, выделенный ей под мастерскую), роясь в карманах комбинезона. Ее лицо, обычно сосредоточенное и выразительное, искажала гримаса раздражения и… растерянности.

«Черт… где же…» – она бормотала, выворачивая карманы. Рядом остановилась Майя Сен, возвращавшаяся с лингвистических замеров у периметра базы.

«Что потеряла, Миа?» – спросила Майя.

Миа взглянула на нее, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на панику. «Ключ. Нужно… открыть. Эта штука… металлическая… для двери…» Она замолчала, закусила губу. Ее пальцы нервно сжимали ткань кармана. «Как это… черт… называется?»

«Ключ?» – осторожно подсказала Майя.

«Да! Ключ!» – Миа выдохнула с облегчением, но тут же смутилась. Краска залила ее щеки. «Спасибо. Я… просто забыла. На мгновение. Странно.»

«Бывает, – улыбнулась Майя, стараясь выглядеть естественно. – Особенно после долгой работы.»

Миа быстро нашла ключ в другом кармане, сунула его в замок. «Да… наверное. Работа.» Но ее рука дрожала, когда она поворачивала ключ. Она не смотрела на Майю. Ее взгляд был устремлен внутрь, туда, где только что образовалась пустота, где исчезло простое, обиходное слово. Это было не как забыть имя малознакомого человека. Это было как забыть слово «вода» посреди пустыни. Маленькая смерть смысла. Она резко открыла дверь и скрылась в студии, хлопнув дверью громче, чем нужно.

Майя осталась стоять в коридоре. Она вспомнила рисунки Мии последних дней: все больше абстракции, спирали, повторяющиеся узоры, похожие на структуру местных минералов под микроскопом Элиаса. И все меньше людей. Все меньше узнаваемых форм. Как будто реальность расплывалась у нее перед глазами. А теперь это… забытое слово. Майя достала свой карманный диктофон, включила его, поднесла близко к губам, понизив голос: «Заметка 4—7. Первый задокументированный случай аномальной забывчивости у субъекта Миа Р. Контекст: бытовая ситуация, низкий стресс. Забытое слово: „ключ“. Субъект продемонстрировал замешательство и смущение. Предыдущие наблюдения: упрощение визуального языка в творчестве. Требуется мониторинг.» Она выключила диктофон. В ушах снова зазвенела тишина базы, лишь приглушенный гул систем жизнеобеспечения. Тишина, которая теперь казалась не фоном, а активным участником.

В лаборатории Элиаса Вернера царил другой вид напряжения. Он склонился над мощным электронным микроскопом, подключенным к серии фильтров, которые Джекс снял с системы вентиляции инженерного модуля. На экране в высоком разрешении копошился серебристый ад.

«Видишь?» – Элиас не отрывал глаз от монитора. Джулиан, пришедший поделиться тревогой об Эллиоте и Миа, стоял рядом. «Это не просто пыль. Это… конструкты.»

На экране среди стандартных пылевых частиц (кремнезем, микроскопические волокна ткани, отмершая кожа) плавали объекты другой природы. Крошечные, сложные структуры, напоминающие фрактальные снежинки из металла и какого-то прозрачного биополимера. Они мерцали под электронным пучком, некоторые даже демонстрировали слабое движение – не хаотичное броуновское, а направленное, словно крошечные зонды или… семена.

«Они везде, – голос Элиаса был хриплым от усталости и волнения. – В воздухе, в почве на границе базы, в верхнем слое этой чертовой „травы“. И теперь – внутри. В системах вентиляции. В легких, как ты говорил. Джекс чистит фильтры – они забиваются заново за часы. Они… растут там? Размножаются?»

«И что они делают?» – спросил Джулиан, чувствуя, как холод ползет по спине. Он думал о легких колонистов, о слизистых, о мозге.

«Не знаю! – Элиас откинулся на спинку кресла, потер глаза. – Пока – ничего. Ни токсичности, ни воспалительной реакции. Но их структура… она слишком сложна для случайного мусора. Смотри.» Он увеличил масштаб одной «снежинки». На концах фрактальных лучей виднелись микроскопические поры или… рецепторы. «Они выглядят как приемники. Или передатчики. Как часть огромной… сети.»

«Сети?» – Джулиан вспомнил слова Эллиота о снах: давление, огромное, со всех сторон. И ощущение пустоты в голове.

«Как те корни под базой, – продолжил Элиас. – Та же фрактальная логика, тот же масштаб. Только это… воздушная фаза. Атмосферная мицелия. И мы в ней дышим. Мы ее вдыхаем.»

Он взял образец фильтра – кусок серого материала, усыпанный серебром. «Я должен показать это Кассандре. Это не может быть просто „пылью“. Это… инопланетная нанотехнология. Биотехнология. Мы должны усилить карантин, пересмотреть протоколы!»

Джулиан положил руку ему на плечо. «Элиас, подумай. Что она скажет? Урожаи рекордные. Люди здоровы, как никогда. База растет. Она назовет это паникерством. Искажением фактов из-за усталости.»

Их разговор прервал стук в дверь. На пороге стояла Кассандра Блэйк. Ее комбинезон был безупречен, волосы убраны в тугой узел, взгляд ясный, оценивающий.

«Доктор Вернер, доктор Картер. Как продвигается анализ местных образцов?» Ее голос был ровным, деловым. Она вошла, окинула взглядом столы, заваленные камнями, корнями и контейнерами с серебристой пылью. Ее нос чуть сморщился – возможно, от запаха реактивов, а возможно, от беспорядка.

Элиас встал, стараясь сохранить спокойствие. «Капитан Блэйк. Мы… обнаружили кое-что тревожное. В воздухе. Микроскопические частицы неизвестного происхождения, сложной структуры. Они проникают через фильтры, накапливаются внутри систем и… вероятно, в организмах людей.» Он подвел ее к микроскопу, показал на экран. «Смотрите. Это не пыль. Это… артефакты. Активные, возможно.»

Кассандра наклонилась, посмотрела. Ее лицо не изменилось. Она смотрела несколько секунд, затем выпрямилась. «Интересно. Местная атмосферная пыль необычной морфологии. Доктор Картер, вы наблюдаете негативное влияние на здоровье колонистов?»

Джулиан колебался. Он вспомнил Эллиота и его сны, Миа и забытое слово. Но что это было? Доказательства? Нет. Симптомы. «Пока… нет, Капитан. Физиологические показатели в норме. Но есть субъективные жалобы: нарушения сна, эпизодическая забывчивость…»

«Адаптационный стресс, – Кассандра отрезала, как скальпелем. – Доктор Вернер, ваше усердие похвально, но не стоит искать монстра под каждой кроватью, особенно когда дом почти построен. Колыбель предоставила нам идеальные условия. Возможно, эта „пыль“ – просто особенность местной экосистемы в состоянии покоя. Как споры. Безвредные.» Она подошла к окну, затянутому серебристой пленкой. За ним колонисты строили новый складской модуль, их движения слаженные, энергичные. «Люди работают, едят, спят, строят будущее. Они счастливы и продуктивны. Не надо сеять сомнения из-за… микроскопических узоров.» Она повернулась к ним, ее взгляд стал жестче. «Я ожидаю ваш итоговый отчет по минералогии и „мертвой“ органике. Сфокусируйтесь на практической применимости, а не на спекуляциях. И, пожалуйста, приведите лабораторию в порядок. Чистота – залог здоровья, даже в раю.» Она кивнула и вышла, ее шаги звонкие, уверенные по металлическому полу.

Элиас сжал кулаки. «Спекуляции! Она называет науку спекуляцией!»

«Она называет опасным для миссии то, что не вписывается в ее картину идеального старта, – мрачно сказал Джулиан. – Она докладывает на Землю об успехах. Вторую волну ждут через полгода. Авансы выплачены, акции „Астра Глобал“ растут. Она не позволит ничему это испортить. Даже фактам.»

«Но люди…» – начал Элиас.

«Люди чувствуют себя прекрасно! – с горькой иронией парировал Джулиан. – Физически. А сны? Забытые слова? Кто станет жаловаться на такое в раю? Кто поверит?» Он взглянул на экран микроскопа, где фрактальные «снежинки» все так же мерцали, тихие и необъяснимые. «Мы должны наблюдать, Элиас. Записывать все. Каждый случай. Когда их станет достаточно…»

«…Она все равно не поверит, – закончил Элиас. Он выключил микроскоп. Экран погас, оставив лишь отражение их усталых лиц в темном стекле. Лаборатория погрузилась в тишину, нарушаемую лишь гудением холодильников с образцами. Тишину, которая теперь была наполнена невысказанным страхом.

Внизу, в инженерном ядре базы, Джекс Риггс боролся с другим проявлением «рая». Он лежал под консолью управления энергоснабжением, прижав ухо к холодному металлу корпуса, поверх которого был навален вентиляционный узел. Его лицо было измазано той же серебристой пылью, которую он так ненавидел.

«Ты слышишь?» – спросил он техника, державшего фонарь.

«Слышу гул трансформатора,