Последний Персидский поход - Дмитрий Старицкий

- Хрен на рыло! Посадили сокола ясного. Брали его, кстати, в знакомом тебе подъезде. А Алёну долго ещё таскали на Петровку.

- Иди ты? И что? – заинтересовался Коля. Он любил детективные сюжеты.

- А ничего. Может, хотели её к этому хмырю пристегнуть «паровозом», но она была не при делах. Поплакала, но вскоре утешилась в объятиях какого-то старого пердуна, и снова стала готовить фату и флердоранж.

- Удачно?

- Пусто-пусто. Дедок не выдержал ее огненного темперамента и помер. Ох, как она горевала, что не успела его до ЗАГСа дотащить. У дедули была нехилая коллекция картин и прочей антикварной хрени. Все проплыло мимо.

- Так ей и надо, - мстительно изрек Кирпич.

- Так это еще не все, - продолжал Боев, – Ее предки решили, что пора дочурку пристроить в хорошие руки. Нашли ей молодого, перспективного выпускника МГИМО, им, ты знаешь, как попам, холостыми жизненный путь заказан. Тем более в загранку. Но тот не дурак - оказался. Поблядовал немного и быстренько отвалил.

- Молодец! Откуда ты все это знаешь?

- Блин… Я разведчик или где?

- М-да, поучительная история.

- Ещё не вся. Алёна потом за негра замуж намылилась, не то из Ганы, не то из Экваториальной Гвинеи… Предки на нее уже рукой махнули. Но и тут не срослось. Негр давно в свой жаркой-жаркой Африке, а она - только не падай со стула - нянчит в Москве их совместного младенчика. Само собой - черного. Вот так.

- За это надо выпить.

- Точно. Наливай!

Они махнули еще по одной,

- Ща, отолью, и продолжим банкет, - с этими словами майор скрылся за дверью.

Кирпич сидел, блаженно покачиваясь, пока не увидел деревянную кобуру «Стечкина». Молча потянул ее на себя.

Нажал на кнопку.

Пружина откинула крышку.

Кирпич вынул вороненый, слегка потертый пистолет.

Отщелкнул обойму.

Передернул затвор и нажал на спуск. Пистолет тихо щелкнул.

Оглядевшись, взял с подоконника жестянку из-под растворимого кофе и поставил на стол.

Вынул один патрон из обоймы и им стал отщелкивать патроны в банку. Раздалось девятнадцать щелчков и звяков.

Кирпич встряхнул банку над ухом, и с улыбкой кинув туда двадцатый патрон, закрыл банку крышкой и поставил ее обратно на подоконник.

Потом вставил обойму в пистолет.

Пистолет вложил в кобуру.

А кобуру положил на место.

Появился слегка посвежевший Боев, но с совсем другим выражением лица. Ни к селу, ни к городу - спросил, возвысив голос:

- Где ее, спрашивается, черти носят?

Кирпичников тактично не стал переспрашивать, о ком идет речь.

- Я же ей звонил час назад! – не унимался Боев, - Голову ей оторву. Или пристрелю, - мрачно пообещал Евгений, – Где мой черный пистолет?

- Вон он, на лавке, - показал Кирпичников пальцем, – А куда ты собрался?

- Надьку-курву, пойду, пристрелю, - чуть качнувшись, но в целом достаточно твердо держась на ногах, Боев подошел к искомому предмету и перекинул перевязь через плечо. Тяжелая деревянная кобура болталась у невысокого Боева около колен.

- Я скоро, - заверил Кирпича Евгений, шагнув к двери. При этом он уже не качался, – Сейчас я ее быстренько разыщу, пристрелю, потом вернусь, и мы продолжим.

- Погоди, - Кирпич тоже поднялся из-за стола, - я с тобой пойду.

- Ты – настоящий друг, Колян! – Боев обнял его, насколько это было возможно при их разнице в росте, – Пойдем вместе!Найдем: расстреливать ее будем по очереди.

***

Титры: Урочище Кале-Зард. Провинция Фарах. Афганистан.

4 июня 1988 года.

Парень, не по своей воле отдыхающий за валунами, был без сознания, но определенно дышал. Очевидно, его отбросило ударной волной, он улетел за камни и уцелел. Характер наружных, не говоря уже о внутренних, повреждений мог определить только специалист, коих среди них не имелось. Лицо и одежда (традиционная афганская) были опалены и обильно перемазаны кровью и пылью.

Шура снял с него головной убор: рассыпались волосы цвета спелой пшеницы.

Потом потрогал вену на шее и приказал:

- Воткните в него лошадиную дозу промедола, чтоб не загнулся, и несите к вертушке.

От вертолетов шел Петрович в компании со Змеем.

Шура подбежал к комбату, козырнул, и было видно, что он докладывает, но не было слышно что.

Пока Шура докладывал комбату о событиях минувшей ночи, начальник разведки вытащил фотоаппарат “Минолта», и принялся деловито ходить по полю смерти, тщательно все осматривая, часто наклоняясь и без тени брезгливости роясь в смеси опаленных тряпок пополам с кровавыми ошметками тел. Время от времени слышались щелчки его фотоаппарата.

Шура с комбатом шли к мандеху, было видно, что комбат матерится, рубя воздух руками.