Человек-Саламандра - Александр Бирюков

– Должен был, да рассчитался… – с печалью в голосе констатировала Лена, придирчиво осматривая новое помещение.

Если бы ей встретилось хоть что-то, отдаленно напоминающее ночной горшок, ведерко, да хоть античную амфору, то она бы сделала свое мокрое дело и не испытала бы угрызений совести.

– Нет! Меня это просто бесит! – призналась она. – И на улицу не выйти! Меня бы и кустик устроил, как ту собачку…

Ничего похожего на античную амфору в новой комнате не нашлось. Здесь были скелеты, чучела и много-много оружия.

– Пестики, блин! – проскулила Лена и кинулась к следующей двери. – Обоссаться про войну!

Раздвижные двери имеют одну особенность. Перед ними непременно приходится останавливаться, в отличие от дверей, открывающихся, например, от тебя наружу. За исключением тех случаев, когда двери открываются сами перед тобой.

Возможно, повинуясь какому-то мудреному механизму, реагировавшему на приближение (кнопка под половицей?), а может быть, вследствие очередного акта «перестановки» в доме, двери распахнулись перед Леной, как в лифте или вагоне метро.

И…

Она загрохотала вниз по крутой лестнице.

Не скатилась кубарем, а помчалась, выставив вперед руки и едва успевая подставлять на следующие ступени ноги, дабы не упасть. Перепрыгивая, таким образом, через две-три ступени, она преодолела препятствие со скоростью максимально возможной.

Врезалась в следующие распашные двери, которые никак на этот раз не реагировали, перевела дух и открыла их.

– Атас! – вырвалось у нее. – Ну, живут же, буржуи проклятые!

Перед ней было большое помещение с бассейном под прозрачной крышей.

Бассейн представлял собою две чаши в форме почек, вроде знака инь-ян. Причем одна чаша на полметра выше другой, и вода переливалась из нее в нижнюю по ступеням, живописным водопадиком.

Ступени облицованы диким камнем. Высокая чаша («инь» – наверное) была пестрая – изумрудно-антрацитовая, а нижняя – оранжево-желтая. Вокруг же громоздились кучи валунов и живописно стояли плетеные кресла и столики, вроде тех, что Лена видела на веранде, но попроще.

– Так, – сказала Лена, – я знаю, что сделать!

И, стремительно раздевшись, юркнула в нижний бассейн.

Вода оказалась обжигающе холодной, но не это было главное.

– Всё, мишон комплит! – констатировала девочка с облегчением и тут же начала нервно хохотать. – Вот дурочка-то набитая! Во даю! А водичка-то – не протухнешь!

Показалось, что от смеха, что ли, или еще от чего-то вода потеплела.

– Это я могу кипятильником работать! – продолжая смеяться, оценила она.

Но почувствовала, что левой руке теплее, чем правой. Нет. Вода была разной температуры в разных местах бассейна. Поплавав и попав несколько раз в теплые, холодные и ледяные струи, девочка поняла, что теплее там, где водопад.

Поднявшись на несколько ступеней, она окончательно поняла – вода, текущая из верхнего бассейна, горячая. А в нижнем, должно быть, что-то вроде искусственных холодных родников, иначе температура давно бы уравнялась.

«И зачем это всё сочинено? – думала Тяпа. – Контрастные ванны, как в сказке про Конька-горбунка, в целях омоложения. Ну, тогда должна быть еще и плошка с молоком где-то. И такая, чтобы нырнуть получилось».

Однако бассейна с молоком она так и не увидела, но вода, струящаяся по ступеням, почти обжигала ноги.

– Хитро всё это… – протянула она.

С высоты, находясь почти в центре купальни, она оценила помещение как еще более восхитительное.

И каким-то наитием она поняла смысл, заложенный архитектором.

Все события, явления, чудеса подчинены действию естественной необходимости. Можно назвать это судьбой.

Но главное, даже те явления, которые часто находят отвратительными, в действительности такими не являются.

Всё подвержено смерти и разрушению, но этому преследует период роста и цветения.

Ян Чжу[11], возможно, оценил бы это откровение, но друид из ближайшей рощи счел бы подобный образ мысли несколько хаотичным, но вынужден был бы признать, что Лена не безнадежна в перспективе изучения Традиции.

Овальные стены были сплошь, по всему сложному периметру, расписаны тонкими, тщательно выполненными пейзажами. С одной стороны простиралась небольшая долина, обрамленная красными крыжами на горизонте, с другой начинался лес, который разве что не шумел ветвями, и нарисованный ручей рассекал лужайку, теряясь в камнях не доходя до бассейна.

В том месте, где она вошла в комнату, был частично выложен из камней, а частично нарисован живописный грот, в глубине которого пряталась та самая дверь, будто вход в пещеру отшельника.

И кучи камней вокруг, и мебель из природного материала, и небо за стеклами крыши в тонких металлических переплетах – всё создавало иллюзию озера с водопадом в горной стране, обжитого чудесным, трудолюбивым народцем.

Было здесь всё, что нужно для иллюзии: и неразличимость грани между рисунком и декорацией из натуральных обломков скал, и ощущение простора, и естественный свет. Но что-то мешало. Какой-то отголосок неправильности. И еще, кажется, непонятно откуда взявшееся ощущение стороннего взгляда, будто народ, который так благоустроил этот дикий уголок, был недружествен людям. Мирился с их присутствием, но неохотно. Обжил всё здесь для себя, а не для нее – Лены и вообще не для кого-то из людей, оторвавшихся от природы.

Зачем художник, или как его там – декоратор, создавал в райском рукотворном уголке такое нехорошее впечатление? Не просто ведь для того, чтобы нервы пощекотать? Задачу какую-то он преследовал. Воспитать хотел обитателей дома-механизма? Может быть. Но Лена никак не хотела, чтобы ее воспитывали. Надоело.

Осторожно ступая по гладким валунам, она подошла к площадке у бассейна, туда, где оставила свою одежду.

– Почему так всё? – огорченно молвила она.

Что ВСЁ и как ТАК, она затруднилась бы пояснить. Просто всё и так – не так, как хотелось бы. Если есть что-то хорошее, то в нем обязательно привкус плохого. Почему если книга интересная, то всегда кончается на САМОМ интересном месте, а если есть продолжение, то уже не то? Почему не бывает ничего ОКОНЧАТЕЛЬНО прекрасного, окончательно вкусного, окончательно волшебного?!

А может быть, талантливый художник, создавший эту комнату, и хотел передать именно эту мысль. О том, что всё в мире перемешано. Всё сложносочиненно и сложноподчиненно. Что хорошее не может существовать в отрыве от плохого и доброе не состоится без злого… И не бывает счастья в райском уголке без грусти. Может быть, и хотел. И если так, то ему это удалось.