Слуги правосудия - Энн Леки

За исключением тех часов, когда была нарушена связь, я никогда на самом деле не теряла ощущения, что являюсь частью «Справедливости Торена». Мои километры белостенного коридора, мой капитан, командиры подразделений, лейтенанты каждого подразделения, малейшее движение каждого из них, каждый вздох — все это я видела. Я никогда не утрачивала восприятия своих вспомогательных компонентов, объединенных в двадцатки: Один Амаат, Один Торен, Один Этрепа, Один Бо и Два Эск, — руками и ногами для обслуживания моих офицеров, голосами, чтобы говорить с ними. Тысячи моих вспомогательных компонентов пребывают в анабиозе. Я никогда не теряла из виду саму Шиз’урну, всю голубую и белую, со старыми границами и округами, которых отсюда было не видно. Из этой дали события в Орсе были ничтожными, невидимыми, совершенно несущественными.

В челноке, который приближался к «Справедливости Торена», я чувствовала, как сокращается расстояние, и все сильнее ощущала себя кораблем. Один Эск стала даже чем-то большим, чем была всегда, — маленькой частью меня. Мое внимание больше не отвлекалось ничем, кроме остального корабля.

Пока Один Эск находилась на планете, Два Эск занимала ее место. Два Эск готовила чай в каюте подразделения Эск для его лейтенантов — моих лейтенантов. Она оттирала белостенный коридор возле душевых, чинила форму, порванную за время пребывания в отпусках. Двое моих лейтенантов сидели над настольной игрой в кают-компании подразделения, переставляя шашки быстро и тихо, трое других наблюдали за игрой. Лейтенанты подразделений Амаат, Торен, Этрепа и Бо, командиры подразделений, сотенный капитан Рубран, офицеры-управленцы и врачи разговаривали, спали, мылись в соответствии со своими распорядками дня и предпочтениями.

В каждом подразделении — двадцать лейтенантов и командир, но палуба Эск теперь — самая нижняя из моих занятых палуб. Под Эск, от палубы Вар и ниже, — половина моих палуб для подразделений были холодными и пустыми, хотя хранилища все еще полны. Пустота и тишина, царившие в этих пространствах, где некогда жили офицеры, сначала беспокоили меня, но я уже привыкла к этому.

На челноке лейтенант Оун молча сидела перед Один Эск, стиснув челюсти. В некоторых отношениях она находилась в более физически комфортных условиях, чем когда бы то ни было на Орсе: температура двадцать градусов по Цельсию больше подходила для ее форменной куртки и брюк. И зловоние болотной воды заменил более знакомый и легче переносимый запах повторно используемого воздуха. Но крохотные пространства, которые вызывали в ней чувство гордости за полученное назначение и предвкушение того, что готовит ей будущее, когда она впервые прибыла на «Справедливость Торена», теперь казались ей западней. Она была на взводе и чувствовала себя несчастной.

Тиунд, командир подразделения Эск, сидела в своем крошечном кабинете. В нем помещались только два стула и стол у стены, одна полка — и было немного места, которого, возможно, хватило бы двум стоящим людям.

— Лейтенант Оун вернулась, — сказала я ей и сотенному капитану Рубран на командной палубе. Челнок с глухим ударом пристыковался.

Капитан Рубран нахмурилась. Новость о внезапном возвращении лейтенанта Оун поразила и привела ее в смятение. Этот приказ пришел непосредственно от Анаандер Мианнаи, которой нельзя задавать вопросов. Одновременно поступили указания не расспрашивать о том, что произошло.

В своем кабинете на палубе Эск командир Тиунд вздохнула, закрыла глаза и сказала:

— Чаю. — Она молча ждала, когда Два Эск принесет ей чашку и термос, нальет чай и поставит то и другое под рукой командира. — Пусть она придет ко мне при первой возможности.

Один Эск сосредоточила внимание главным образом на лейтенанте Оун, которая, выйдя из лифта, пробиралась узкими белыми коридорами, ведущими в подразделение Эск, к ее собственной каюте. Я уловила ее облегчение, когда она обнаружила, что эти коридоры пусты, не считая Два Эск.

— Командир Тиунд примет тебя при первой возможности, — сказала я лейтенанту Оун, передав ей это напрямую. Входя в коридоры палубы Эск, она подтвердила получение сообщения коротким движением пальцев.

Два Эск покидала палубу, следуя по коридору к хранилищу и ожидающим там отсекам временной приостановки жизнедеятельности, а Один Эск подхватывала задачи, которые выполняла Два Эск, а также сопровождала лейтенанта Оун. Выше, на медицинской палубе, медтехник начала готовить то, что ей было нужно для замены недостающего сегмента Один Эск.

У двери ее маленькой каюты — той же, которая тысячу лет назад принадлежала лейтенанту Сеиварден, — лейтенант Оун повернулась, чтобы что-то сказать сопровождавшему ее сегменту, и остановилась.

— Что? — спросила она мгновение спустя. — Что-то не так, в чем дело?

— Прошу извинить меня лейтенант, — сказала я. — В течение нескольких минут медтехник подсоединит новый сегмент. Я могу ненадолго стать невосприимчивой.

— Невосприимчивой, — повторила она, на мгновение будто застыв на месте, но почему — я не могла понять. Затем ее захлестнуло чувство вины и гнева. Постояв перед закрытой дверью своей каюты, она сделала два вдоха, развернулась и направилась по коридору к лифту.

Нервная система нового сегмента должна в какой-то степени функционировать, чтобы подсоединение осуществилось. В прошлом это пытались проделать с мертвыми телами и потерпели неудачу. То же самое с телами в медикаментозном сне — подключение никогда не проходило должным образом. Иногда новому сегменту дают транквилизатор, но время от времени медтехник просто размораживает новое тело и быстро подключает его без успокоительного. Такой подход исключал непредсказуемый этап воздействия седативного средства, но всегда гарантировал неприятное подключение.

Именно эта медтехник не сильно заботилась о том, чтобы мне было приятно. Она, разумеется, и не обязана была об этом заботиться.

Лейтенант Оун вошла в лифт, который доставил ее на медицинскую палубу в то мгновение, когда медтехник привела в действие механизм, открывающий отсек временной приостановки жизнедеятельности. Крышка распахнулась, и сотую долю секунды тело оставалось неподвижным и очень холодным в резервуаре с раствором.

Медтехник выкатила тело, с которого схлынула жидкость, из отсека на стоящий рядом стол, и в ту же секунду оно очнулось, стало судорожно дергаться, задыхаться и давиться. Консервирующее средство легко и без специальных усилий выскальзывает из горла и легких, но первые попытки дышать просто обескураживают. Выйдя из лифта, лейтенант Оун пошла по коридору с Один Эск Восемнадцать, следующей вплотную за ней.