Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

– Да. Они не хотели нас впускать, но сделали это ради Николая, и я чувствую, что и сейчас они наблюдают за нами, всё ещё не зная, что делать.

– Это невозможно. – Усмехнулся Рутгер. У него было то же самое ощущение. Словно и днём и ночью кто-то невидимый находился среди них, и не спускал с них глаз. Это чувство не покидало каждого воина, и они осмотрели каждую стену, ощупали каждую выщерблину, но так и не смогли найти хоть самое малое отверстие, через какое можно было бы подглядывать за ними.

– Помнишь, тот, снявший личину, сказал, что они наблюдают за нами? Я восприняла его слова серьёзно.

– Воины не нашли ничего. – Произнёс воевода, так и не сумев вспомнить то незнакомое слово, произнесённое Древним.

– И, тем не менее, это не значит, что это неправда.

Девушка вдруг замерла, напряглась, и разом обмякнув, повисла на руках Стального Барса. Её глаза закатились, а сама она стремительно побледнела. Судороги пробежали по её телу, и Рутгеру пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать Эррилайю на руках. Торопясь, он сделал несколько шагов к костру, где сидели воины, и те, уже заметив, что случилось, приготовили для неё ложе, готовые помочь воеводе.

Гниющие заживо мутанты, их омерзительные морды, уродливые тела так не пугали, как начинающиеся видения ведьмы. Помня, в каком состоянии после них бывает Эрли, Рутгер на самом деле жалел, что она не совсем обычный человек, и может заглядывать в будущее. Полчища врагов так не страшили его, как судороги возлюбленной, и то состояние, в каком она бывала после всего этого. Что самое плохое, они начинались внезапно, и не было никакой возможности их предотвратить.

– Проклятье… – Пробурчал Сардейл заботливо укрывая девушку плащом. – Это всё из-за того, что мы не видим неба и солнца. Стены давят на нас, и скоро мы все заболеем падучей.

– Зато мы сможем узнать, что будет в будущем. – Жёстко проговорил Стальной Барс, скрипнув зубами. Ему и самому это всё было не по нутру, но что он мог поделать? Оставалось только надеяться, что может быть, когда-нибудь в будущем, такие приступы будут всё реже, и реже, а может быть, и совсем исчезнут.

Эррилайя спала, и только её бледность говорила о том, что совсем недавно ей было очень плохо. Йеге толок в ступке какие-то пахучие травы, кто-то грел на костре котелок с водой, чтобы помочь гаару приготовить отвар. Девушка была всеобщей любимицей, и каждый хотел ей помочь в меру возможностей. Кто-то видел в ней дочь, оставленную далеко на родине, кто-то представлял, что это сестра, о какой нужно заботиться.

Воевода беспомощно оглянулся по сторонам, так как понимал, что сейчас ничем помочь не сможет, и вдруг увидел, как чёрной тенью подскочил на месте волкодав Кали, готовый броситься на кого-то невидимого, глухо зарычал.

– Похоже, к нам скоро пожалуют гости… – Пробормотал Увгард.

* * *

Когда открылась тяжёлая, металлическая дверь, Рутгер уже знал, что он скажет Древним, и догадывался, что скажут они. Внутренне он был готов к этому, и даже подобрал несколько слов, что скажет первыми. Посовещавшись с воинами, он был согласен на любые условия, лишь бы получить то, что желали, и зачем пришли за тридевять земель.

На этот раз в дверь прошёл только один из Древних. Тот самый, единственный, что снял прозрачную личину, и похоже, самый смелый из ранее приходивших. Стеклянный, круглый светильник под потолком горел чуть ярче, и теперь пришельца можно было разглядеть лучше. Бледный, даже какой-то землистый цвет лица говорил о том, что он редко, а может быть и никогда не видел солнца, такая же ослепительно белая кожа рук, совершенно лысая голова, крупный нос, выщербины на щеках, словно он когда-то переболел оспой, но самое главное, тёмные, неправдоподобно живые глаза, в коих светился недюжинный ум. Стальной Барс вдруг подумал, что человек с такими глазами не может, и, не умеет лгать.

Видимо, не ожидав увидеть вигов перед самыми дверями, Древний слегка опешил, и, улыбнувшись редкими, жёлтыми зубами, сказал, протягивая открытую ладонь для рукопожатия:

– Рад видеть таких доблестных воинов в нашем убогом жилище! Наша прошлая встреча немного не заладилась, но прошу понять, мы совсем не ожидали такого от людей с поверхности, ведь мы всегда были с ними, скажем, не в дружеских отношениях…

Пожимая слабую, маленькую руку Древнего, воевода кивнул, и произнёс совсем не то, что хотел сказать:

– И я прошу прощения за столь внезапное вторжение. Ваш человек нуждался в помощи, а по нашим следам шли твари, и я подумал, что мы можем пренебречь несколькими правилами приличия…

– Конечно. – Снова улыбнулся Древний. – Николай нам много рассказал интересного про вас, и ваших друзей. Где бы мы смогли присесть, и поговорить?

– Прошу к нашему костру отведать нашей скромной пищи. – Рутгер сделал приглашающий жест рукой в зал, где расположились вокруг огня воины, откуда доносился дурманящий запах кулеша, и где их, несомненно, ждали.

– Мне бы хотелось поговорить об этом наедине. – Древний снова искренне улыбнулся, но именно эта улыбка почему-то и показалась Рутгеру странной. Словно он хотел усыпить его бдительность, проникнуть в душу вига, и выведать то, что может потом обратить против него самого.

– Мне нечего скрывать от своих братьев. – Твёрдо сказал Стальной Барс, давая понять, что разговор может состояться только в присутствии воинов, и никак иначе.

– У вас демократия? Всё решаете сообща?

– Демократия? – Как эхо повторил воевода незнакомое слово.

– Тебе незнакомо это? – С интересом спросил Древний, и посмотрел в глаза вига, будто хотел прочесть в них ответы на все свои вопросы. – Похоже, что нам нужно будет о многом поговорить. Хорошо! В конце концов, вы все об этом узнаете, и, как я понял, будете решать все вместе.

– Что решать? – Настороженно спросил воевода, и подумал, что может быть, зря он решил повести Древнего к костру, чтобы все слышали его слова. Этот шаг ему казался самым здравомыслящим, и то, что он мог бы упустить, или просто не придать значения, другой может заметить, и заострить на этом внимание.

– У меня есть предложение, от какого, вы, наверное, не сможете отказаться. Так сказать, взаимовыгодное сотрудничество.

Воевода ещё не научился понимать язык Древних, но общий