Дизель и танк - Алим Онербекович Тыналин

— Странное место, — заметила Варвара, глядя в окно на темнеющие горы. — Вроде глушь такая, а спокойно здесь.

Михей Степанович улыбнулся:

— Горы они такие. Сначала пугают, потом защищают. Надо просто уважать их.

Поужинав, все собрались у печки. Проводник достал карту, испещренную какими-то особыми пометками:

— Завтра самый сложный перевал. Высота почти тысяча метров. Но если погода не подведет, к вечеру будем на той стороне хребта.

Мы переночевали и с раннего утра отправились дальше. Не теряя ни секунды светового дня.

Сложности начались на втором километре спуска. Впереди шел ярославский грузовик, за ним наш «Полет-Д», остальные держали дистанцию метров по сто.

— Тормоза! — вдруг донесся крик по рации. — У нас отказали тормоза!

Я увидел, как ярославская машина начала набирать скорость на крутом повороте. Михей Степанович, ехавший впереди, резко осадил коня:

— Карман! Слева карман есть! Пусть туда заворачивает!

— Что за карман? — крикнул я, но проводник уже скакал к аварийной машине.

— Давление масла держим! — доложила Варвара. — Можем попробовать прикрыть их сзади.

Бережной молча кивнул, выжимая газ. «Полет-Д» начал нагонять потерявший управление грузовик. Михей Степанович что-то кричал и показывал рукой — и вдруг я увидел то, что он называл «карманом». В скале была выемка, заполненная песком и щебнем.

— Им не зайти в поворот! — крикнула Варвара.

— Зайдут, — процедил сквозь зубы Бережной, продолжая сближение.

Мы поравнялись с ярославцами. Их водитель, белый как мел, пытался удержать машину на дороге. Я увидел, как Михей Степанович спрыгнул с коня и побежал к «карману», размахивая руками, указывая направление.

Все произошло за считанные секунды. Наш «Полет-Д», поравнявшись с неуправляемой машиной, начал плавно прижимать ее к скале. Бережной крутил руль с невероятным чутьем, не давая ярославцам вильнуть в другую сторону, направляя их прямо в спасительную выемку.

Удар, скрежет металла, фонтан щебня — и обе машины замерли. «Полет-Д» правым бортом прижал ярославский грузовик к каменной стенке кармана. Велегжанинов уже бежал к ним с инструментами.

— Не зря местные эти карманы делали, — спокойно сказал подошедший Михей Степанович. — Много жизней они спасли на этой дороге.

Повреждения оказались небольшими, помятые крылья да царапины на бортах. Главное, никто не пострадал. Механики быстро нашли причину отказа тормозов — лопнул шланг гидропривода.

— Это высота виновата, — объяснял потом Велегжанинов. — Резина дубеет на морозе, а тут еще перепад давления. Надо было предусмотреть.

Пока шел ремонт, Михей Степанович показывал мне другие «карманы» вдоль серпантина:

— Видишь, каждый поворот так сделан. Дорога здесь суровая, но о людях думали те, кто ее строил.

К вечеру все машины благополучно спустились в долину. На привале ярославцы долго благодарили Бережного, а тот только смущенно поправлял фуражку:

— Машина сама знала, что делать. Я только помогал.

Утро в горах началось задолго до рассвета. В промерзшем воздухе отчетливо слышался каждый звук — потрескивание остывающих моторов, скрип снега под ногами механиков, негромкие голоса у костра, где Варвара уже готовила завтрак для команды.

Михей Степанович встал раньше всех. Он долго всматривался в темное небо, принюхивался к ветру:

— Погода дает нам день. К вечеру снег пойдет, надо успеть перевал пройти.

Бережной, как обычно, обошел «Полет-Д» против часовой стрелки, бормоча заговоры. Велегжанинов в свете фонаря в последний раз проверял крепления и соединения.

После быстрого завтрака колонна начала подъем. Солнце еще не показалось из-за хребта, когда первая машина тронулась по серпантину. Михей Степанович ехал впереди, его лошадка уверенно находила путь в предрассветных сумерках.

— Высота девятьсот метров, — докладывала Варвара, следя за альтиметром. — Давление масла нормальное, обороты движка чуть упали.

Дизель работал ровно, хотя и с заметным напряжением. На каждом повороте серпантина открывался все более впечатляющий вид. Облака оказались где-то внизу, а вершины гор золотились в первых лучах солнца.

— Madonna mia! — восхищенно выдохнул Марелли, выглянув из кабины «Фиата». Его машина шла сразу за нами, уверенно справляясь с подъемом.

К полудню достигли перевала. Михей Степанович спешился у древнего каменного тура:

— Вот и главная высота. Отсюда весь Урал виден — и европейский склон, и азиатский.

Мы остановили машины на небольшой площадке. Отсюда действительно открывался захватывающий вид. Бесконечные горные хребты уходили к горизонту, внизу змеились ленты рек, темнели пятна тайги.

— Тысяча двадцать метров над уровнем моря, — Варвара делала пометки в журнале. — Все системы работают нормально, перегрева нет.

Велегжанинов уже открывал капот, проверяя температуру основных узлов. Джонсон методично фиксировал показания приборов «Форда».

Михей Степанович достал из седельной сумки какой-то сверток:

— По обычаю надо подарок горам оставить. Кто кусок хлеба положит, кто ленточку повяжет. А я вот что припас…

Он развернул сверток — там оказался новенький подшипник:

— Пусть лежит. Может, какому-то путнику пригодится. Горы помощь не забывают.

Водители остальных машин тоже подходили к туру, оставляя подарки. Кто монету, кто значок. Бережной положил запасной свисток,видимо, решил, что в горах такая вещь может спасти чью-то жизнь.

— Теперь можно передохнуть, — сказал Михей Степанович. — Гора нас приняла.

Он поднялся на камень, окидывая взглядом восточный склон:

— До Перми еще дня три пути. Этот перевал только начало, разминка, можно сказать. За Пермью настоящие горы пойдут, там уже не шутки.

Он достал потрепанную карту с пометками:

— Спускаемся в долину реки Камы. Там дорога получше будет, еще в старые времена накатали. Но расслабляться нельзя — весна в горах коварная.

Начали спуск. «Полет-Д» шел первым, осторожно преодолевая крутые повороты. Высотомер показывал, как быстро мы теряем высоту. Облака, которые недавно были под нами, теперь окутывали машины влажной пеленой.

— Давление растет, двигатель повеселел, — докладывала Варвара, не отрываясь от приборов.

К вечеру вышли в широкую долину. Здесь уже чувствовалась настоящая весна — проталины на южных склонах, звон ручьев, запах пробуждающейся земли.

— В Перми придется задержаться, — сказал Михей Степанович на вечернем привале. — Машины проверить нужно основательно. Там впереди подъемы покруче будут, перевалы повыше. До самого Свердловска легкой дороги не ждите.

Он помолчал, глядя на далекие заснеженные вершины:

— Но это уже завтра. А сегодня отдыхайте. Первый перевал всегда особенный. Первый шаг к настоящим горам.

В Пермь мы въехали ранним утром. Промышленный город раскинулся по обоим берегам Камы. Корпуса Мотовилихинского завода дымили трубами, по реке сновали буксиры, тянущие