Товарищ капитан. Часть 1. Блондинка с розой в сердце - Андрей Анатольевич Федин

Павел судорожно всхлипнул. Иннокентий Николаевич похлопал его по руке, успокаивая.

Он взглянул на меня.

— Товарищ капитан, — сказал Битков-старший, — вы бы лучше этого проходимца Серого к вашим специалистам доставили. От него вы узнаете больше, чем от нас. Вот увидите. Ограбление журналистки — полностью его идея. Наверняка, у него за душой множество и других грехов. Ну, а уж мы с Павликом никуда не денемся, не переживайте.

На его залысинах блеснули капли влаги.

Иннокентий Николаевич вновь приподнял козлиную бородку, посмотрел на сына.

— Не волнуйся, Павлик, — сказал он. — Всё будет хорошо. Вот увидишь. Жизнь она такая: учит. Иногда учит очень жестоко. Я тебе об этом уже рассказывал. Теперь ты убедился в этом сам. На этот раз нам с тобой, сын, улыбнулась удача. Скажи спасибо товарищу капитану, что он не дал нам увязнуть в этом криминальном болоте. Будет нам с тобой наука на будущее.

Битков-старший покачал головой, взглянул на меня и добавил:

— В КГБ служат умные люди. Я в этом никогда не сомневался. Они обязательно во всём разберутся. Выяснят, кто прав, кто виноват. Поймут, Павлик, что мы с тобой пока ничего противозаконного не сделали, слава Богу. Накажут настоящих преступников. Таких, как этот Сергей. Нам, сынок, просто сказочно повезло. Поблагодари товарища капитана. Ну⁈

Павел насупился и пробормотал:

— Спасибо.

* * *

Я вышел из дома Битковых и поинтересовался у прохожих местонахождением ближайшего таксофона.

Поблуждал с десяток минут по узким ленинградским улицам.

Вошёл в кабинку (над ней красовалась надпись «Телефон»). Набрал по памяти номер домашнего телефона Александры Лебедевой. Выслушал пять гудков, прежде чем услышал Сашин голос.

— Алло?

— Здравствуй, Саша. Рад тебя слышать.

В динамике телефонной трубки примерно пять секунд было тихо.

Наконец, Александра спросила:

— Дима, это ты?

Я заверил Лебедеву, что я — это я, поинтересовался:

— Как доехала? Как настроение? Какая погода у вас в Ленинграде?

Выслушал Сашин рассказ о поездке. Узнал, что Лебедева по мне уже соскучилась. Взглянул через стекло в двери телефонной кабины на небо, когда Саша рассказала о том, что в Северной столице сегодня шёл дождь.

Похожие на тёмные зеркала поверхности луж подсказали: дождя сейчас не было. Но небо выглядело по-ленинградски хмурым. Его внешний вид вполне соответствовал облику окружавшей меня сейчас архитектуры.

— Звоню к тебе с просьбой, — признался я, когда поток Сашиных рассказов иссяк. — Мне тут номер телефона попался. Ленинградский. Я вспомнил: ты разведала, кто прописан в жилище питерского Людоеда. Саша, так может, ты с этим номером мне поможешь? Меня интересует адрес, по которому этот абонент находится. Узнаешь?

— Дима, я… Ну, я попробую.

Я не услышал в Сашином голосе ноток сомнения и неуверенности — мне показалось, что Лебедева задумалась.

— Буду тебе, Саша, очень признателен. Сделаешь? Запиши…

В динамике прозвучало шуршание Сашиного вздоха.

— Диктуй.

Я озвучил по памяти цифры — вынул из кармана спичечный коробок и убедился, что память меня снова не подвела.

— Дима, как скоро тебе понадобится результат? — спросила Александра.

— Вчера, Сашенька, — ответил я. — Он мне нужен был ещё вчера. Очень на тебя надеюсь. Через четыре часа снова тебе позвоню. Верю, что у тебя к тому времени всё получится. Это очень важно, Саша. Поспеши.

— Дима, но я сейчас…

— До вечера, Саша. Позвоню.

Я улыбнулся. Повесил на рычаг трубку.

* * *

Очередь к стойке регистрации в гостинице «Москва» была не меньше, чем та, которую я отстоял в московском отеле «Космос». Здесь в вестибюле тоже звучала иностранная речь, пахло дорогим парфюмом, чувствовалась атмосфера «заграницы». В этой гостинице я в прошлой жизни останавливался лишь один раз. Мне тогда запомнились массажные кресла, что стояли на этажах неподалёку от входов в кабины лифтов. Интерьер вестибюля тогда был совсем иным: более современным и не таким пёстрым. Но выражения на лицах дежуривших у входа широкоплечих охранников были теми же: скучающими, угрюмыми и надменными.

Массажные кресла я на своём этаже не увидел. А вот большие кадки с цветами стояли (быть может, даже те же самые, которые я видел здесь в будущем). Обстановка в гостиничном номере вновь мне напомнила о московском отеле «Космос». А вот вид из окна меня порадовал. Он совсем не походил на московский. Я сдвинул к стене штору, уселся на широкий подоконник. Первым делом посмотрел на Троицкий собор Александро-Невской лавры. Затем сместил взгляд в сторону моста Александра Невского. А вот памятник Александру Невскому я не увидел — память подсказала, что на площади перед лаврой его установят лишь в начале двухтысячных годов.

Я прогулялся к рюкзаку, вынул из него ручку и блокнот. Вернулся на подоконник. Прочёл последний абзац, который я написал сегодня за полчаса до прибытия поезда в Ленинград. Тут же вспомнил название романа, для которого я в прошлой жизни нарыл всю эту информацию. Дочь тогда в последний раз стала первым читателем моего черновика. Я сейчас даже точно помнил, какие правки я внёс в книгу по её совету. Бумажную книгу она в руках уже не подержала. А у меня между этим и следующим романом возникла полугодовая пауза, когда я искал повод для возвращения к писательской работе. Следующую книгу я вновь посвятил своей дочери.

«25 мая 1997 года…» — продолжил я записи с новой строки.

* * *

Вечер в Ленинграде (в июле) мало чем отличался от дня. Всё то же пасмурное небо над головой. Всё так же кричали кружившие над мостом Александра Невского чайки. Было вполне светло, но я не отыскал взглядом солнце. Поток пешеходов около гостиницы чуть уменьшился, но не иссяк полностью: люди всё так же шагали друг за другом в направлении входа в метро.

Я влился в этот поток и отделился от него лишь при виде таксофонных кабин. К приоткрытым массивным дверям метро не пошёл — направился в сторону прижимавшихся к стене таксофонов. На ходу достал из барсетки две двухкопеечные монеты. Стоявшие перед таксофонами днём продавцы цветов уже разошлись. Оставили после себя на асфальте увядшие листья и мятые газеты.

В кабине пахло табачным дымом и мужским одеколоном. Я оставил дверь чуть приоткрытой, чтобы здесь немного проветрилось. Мазнул взглядом по зданию гостиницы, еще не преображённому реконструкцией. Подумал, что квадратные