Газлайтер. Том 28 - Григорий Володин

И в этот момент Кострица почему-то делает такое лицо, будто вот-вот начнётся землетрясение. Грустное, с отстранённой обречённостью — как будто она знает, что сейчас я увижу и мне не понравится. Она даже отходит от Ледзора на пару шагов. От греха подальше.

Я прищуриваюсь:

— Что вы там опять натворили?

И тут со двора доносятся странные звуки — какие-то тяжёлые удары, хрюканье, вопли и… шуршание фольги?

Я поднимаю бровь:

— Кто на заднем дворе?

— Гвардия тренируется, — с гордостью отвечает Ледзор.

Подхожу к окну, заглядываю вниз. И офигеваю.

На заднем дворе по кругу бегают два десятка толстяков-гомункулов. Эти ребята из Южной Обители уже отъелись земной еды до отвала. Кто-то задыхается, кто-то падает, кто-то катится по гравию, как мясной шар. Один вообще жуёт на ходу шоколадный батончик. Но все телепаются еле-еле, с отчаянным хрюканьем. Бегом это сложно назвать.

Я медленно поворачиваюсь к Ледзору:

— Ледзор… — протягиваю. — Из всех гвардейцев ты выбрал себе в подручные гомункулов?

— Ага, хо-хо, — с гордостью говорит Одиннадцатипалый. — Я решил вырастить своих бойцов. Не брать готовых. Натуральный отбор и кастомная прокачка!

— Ты совсем охренел, — констатирую я.

— Почему, граф? Ты сам разрешил брать, кого хочу! Я из них сделаю машины для убийства! — морхал усмехается.

Кострица вздыхает, качает головой:

— Милорд, пожалейте этого отмороженного дурака. Его явно в детстве роняли не раз.

— Да нахрен ты взял гомункулов, Одиннадцатипалый… — поражаюсь я. — Эти колобки всегда едят даже на бегу! Это же антипехота!

— Ну я же говорю! — восклицает он. — Сделаю из них командос! Это будет моя Морозная гвардия!

Я снова смотрю в окно. Те же двадцать колобков бегают по кругу. Некоторые уже на четвереньках ползут. Один упал и делает вид, что отжимается, хотя просто брюхом по земле толкается, не поднимаясь. Но, с другой стороны, — все упорно стараются. Надо отдать должное. Их бы ещё на диету посадить, а иначе толку-то немного выйдет.

— А чем ты их так замотивировал? — спрашиваю с любопытством.

Ледзор самодовольно улыбается:

— Обещал сводить их к гейшам. Мы же в Японии, а местные бабы — сок…!

Кострица, не удержавшись, заехала Ледзору сапогом под колено — и свалила гиганта на пол.

Я хмыкаю, не обращая внимания на стонущего морхала, раскинувшегося, как поверженный идол. Вообще-то, в чём-то бородатый прав: лучшая мотивация для одиноких гомункулов — это женское внимание. Проверено.

— Как далеко филиппинцы? — уточняю.

— Через полчаса будут, — отвечает Ледзор с пола. — Катера у пиратов ржавые и долго тащатся.

Связываюсь по мысли-речи с Венгладом:

— Не занят, дружище?

— Всегда к вашим услугам, Господин Филин Драконовладеющий, — тут же отзывается старик.

— Какой транспорт есть на острове?

— Две яхты для снабжения и вертолёт — вместительный, на пятнадцать человек. Правда, почти не используем. Только для редких грузов на внешней подвеске. Последний раз применялся для доставки стройматериалов на ремонт.

— Пилот найдётся?

— Мой племянник имеет лицензию. Сейчас укладывает камни в саду, но готов приступить сейчас же.

— Давай, — говорю. — Готовьте вертолёт.

* * *

Мы поднимаемся в воздух. Вертолёт гудит так, будто вот-вот развалится от перегруза. И неудивительно: со мной — Змейка, Кострица, Ледзор и десяток толстячков-гомункулов. А вообще вертушка, хоть и старенькая, но видно, что о старушке заботились. Впрочем, новую мы себе можем позволить, а потом надо обзавестись транспортом для рода Баганида — в награду за годы службы этому острову. И это не считая военных вертушек, которые тоже надо пригнать на остров.

Гомункулы оправляют складки экипировки. Где Ледзор вообще откопал камуфляжную форму, которая налезла на этих колобков — загадка века. Но форма есть. Даже с нашивками филинов. Сверху — лямки парашютов.

Гомункулы сидят молча. Пот струится по лицам, глаза бегают, шеи вжаты в плечи до ушей.

Бывшие монахи друг друга подбадривают:

— Зато господин Ледзор к гейшам обещал сводить…

— Ням-ням! — пускает один слюни.

— Гейши — это женщины, а не еда, — толкает локтем его первый.

— Оу-у-у…

Геномантия у них, конечно, есть. Но гомункулы столько едят, что они замучаются править своё тело и выводить жир. Так что сейчас у нас десант тяжёлого типа. Очень тяжёлого.

Вскоре на горизонте всплывают четыре катера. Хотя «катера» — громко сказано. Баркасы какие-то: ржавые, раздолбанные, с почерневшими бортами. На палубах — фигуры. Оборванцы в бронежилетах, под которыми — цветастые гавайки. Автоматы, банданы, мачете на поясе. То ли пираты, то ли просто местные беспредельщики. Маленькие, чёрные филиппинцы. Зубастые и злые.

Слышатся хлопки. По нам летят мины.

— Вот зараза! — рычит Кострица, глаза полыхают.

Мы с наменицей почти одновременно заслоняемся огненными завесами. В воздухе сталкиваются огонь и металл. Гром, жар, в небе вспыхивают огненные шары, обломки снарядов сыпятся на волны.

— Штурм! — приказываю. — Высадка!

— Морозная гвардия! — радостно орёт Ледзор. — Десантируемся!

Гомункулы выстраиваются, как булки в духовке, у проёма. Смотрят вниз. И начинают пятиться назад.

— А может, и без гейш этих обойдёмся? — засомневался один гомункул.

— Хрусть да треск, что-то стряслось? Сейчас помогу, бойцы… — подскакивает к парням Ледзор — и просто выпинывает их с ноги. Одного за другим. Без лишней дипломатии. — Не благодарите, парни! Хо-хо-холод!

С визгом — натурально визжат! — они летят вниз. Парашюты, конечно, раскрываются. Раздуваются ветром, и десант — если это вообще можно так называть — начинает оседать прямо на первый баркас. Большинство, правда, мажут. Шлёп — и в воду. Шестеро, может, семеро. Одного вообще сносит ветром в другую сторону.

Такое ощущение, что Одиннадцатипалый взял с собой гомункулов, чтобы стебаться и угорать над ними.

Ледзор чешет затылок:

— Ну, для первого десантирования очень даже неплохо, я считаю.

— Дурак, — не сдерживается Кострица и показывает первокласс десантирование.

Ледзор с Кострицей, как водится, не заморачиваются. Прыгают без парашютов — просто включают доспехи и сигают вниз. Врезаются в палубу с грохотом, от которого у баркаса прогибаются доски. И понеслось. Началось настоящее мясо: мачете, дубины, длинные ножи филиппинцам несильно помогают. Крики, грохот, всплески. Наши лупят — те пищат. Кровь, щепки, визг, и между всем этим трое гомункулов носятся, визжа. Дело в том, что хоть толстяки и геноманты, но они далеко не воины.