Норби и Старейшая Драконица. Норби и придворный шут - Айзек Азимов

Зрители рассмеялись, а Инг стал исполнять торжественное вступление на барабане, затем уселся на пол, скрестив ноги, и начал ритмично аккомпанировать дуэту. Ксинна с Гарусом запели.

— Адмирал, представление началось, — прошептал кадет.

Йоно не обратил внимания. Его глаза остекленели.

— Джефф, он в каком-то трансе, — сказал робот, прикоснувшись к адмиралу. — Я даже не могу телепатически связаться с ним.

— Выключи терминал, Норби.

Робот склонился над компьютером, и голографический экран неожиданно погас. Адмирал зевнул и потянулся, как бы просыпаясь. Иззианцы за другими терминалами продолжали играть, как будто никакого представления не было и в помине.

— «Любимая, не покидай меня…» — пел Гарус, бросая нежные взгляды на Ксинну.

В этот момент кто-то закричал. Возвышаясь над зрителями, в Иззхолл входили роботы-охранники. Толпа расступилась перед ними. Судя по движениям роботов, они пытались поймать на полу что-то маленькое и юркое. Джефф не мог разглядеть, что это было, но вдруг раздался невероятный звук. Он напоминал рев огромного рассерженного животного.

Глава седьмая

КОНФЛИКТ ДВУХ КУЛЬТУР

Внезапно нарушители спокойствия оказались на виду. На сцену карабкались живые джилоты, сердито тряся щупальцами и испуская оглушительные звуки, в которых смешивались львиное рычание и трубный клич разъяренного слона.

Инг встал, прижимая к себе барабан. Гарус привлек Ксинну и потащил ее к задней части сцены.

Самый крупный джилот, кожа которого имела более глубокий синий оттенок, чем у остальных, вразвалочку подошел к Ингу. Глаза туземца, казалось, выскакивали из орбит; лишь потом Джефф понял, что они расположены на подвижных стебельках. Ему также стало ясно, что у настоящих джилотов совсем нет волос.

— Мы, джилоты, являемся иззианскими аборигенами и требуем, чтобы к нам относились с надлежащим уважением!

— Возьмите, возьмите, мне она не нужна! — в ужасе крикнул мальчик, сидевший в первом ряду зрителей, и бросил на сцену куклу-джилота. Инг осторожно стал покашливать.

— Послушайте, никто не хотел задеть ваши чувства. Дети любят кукол, и они полюбят вас, если вы будете вести себя прилично.

— Ты дерзко оскорбил наш род и нашу культуру!

— Кто, я?!

— Да, ты. Мы провели расследование и уверены, что именно ты виновник этого безобразия! Ты придворный ученый и главный изобретатель на Иззе.

Инг с трудом перевел дыхание:

— Но я не собирался… То есть мы всего лишь проводим рекламную кампанию с целью укрепить взаимопонимание между нашими народами. В конце концов, иззианцы — я имею в виду людей-иззианцев — не вмешиваются в ваши дела и не ездят на ваши острова. Кометные хвосты! Да вы, ребята…

— Мы гермафродиты, но считаем себя существами женского пола.

— М-м-м… понятно. Так вот, много лет назад вы, девочки, запретили людям рыбачить рядом с вашими островами или высаживаться на них, и люди послушались. Они обменивают свои товары на ваши морские продукты и драгоценные камни. А теперь из-за какой-то прелестной игрушки…

— Она не прелестная, а кощунственная!

Инг потянулся к кукле, но предводительница джилотов быстро схватила ее.

— Мы возьмем шесть коробок этих кукол…

— Возьмите хоть все. Можете утопить их в море, мне все равно.

— Зачем нам топить их? Эти игрушки, в самом деле, прелестны.

Инг недоумевающе уставился на джилотку.

— О чем мы с вами толкуем, мэм?

— Меня зовут Блауф, и я возглавляю джилотское сообщество. Поскольку мы пришли на вашу ярмарку, то заодно закажем партию кукол для наших детей, но вы обязаны уничтожить все комплекты игры «Хитрые Шарики», иначе мы устроим забастовку и лишим людей морских продуктов…

— «Хитрые Шарики»? Это же всего-навсего невинная игра, — запричитал Инг. — Что в ней плохого?

— Форма шара считается у нас священной.

— Она олицетворяет солнце?

— Нет. Вы утверждаете, что солнце не плоский диск, но форма шара для нас священна из-за яйца.

— Минутку, — перебил Инг. — Яйца не совсем шарообразны.

— Я имею в виду наши яйца. Это святотатство — превращать в глупую игру великолепный Порядок и Величие Претворения.

Джефф чуть не рассмеялся, но вовремя осознал, что в Иззхолле внезапно наступила полная тишина. Инг приподнял брови, подергивая уголком рта, однако остальные иззианцы выглядели потрясенными: их культура была более пуританской, чем земная.

— Порядок и Величие? — охрипшим голосом спросил создатель игры.

— Порядок и Величие Претворения, — торжественно подтвердила Блауф, ритмично помахивая всеми своими щупальцами.

— Но в человеческих играх и игрушках полно шариков!

— Мы возражаем только против игры «Хитрые Шарики». Джилоты откладывают прекрасные желтые яйца и укутывают их в зеленые водоросли. Эта кощунственная игра позволяет людям жонглировать нашими яйцами, чтобы они попадали в зеленые углубления. Мы не потерпим подобного надругательства…

— Дай-ка мне эту штуку. — Инг наклонился и выхватил игру у ближайшего иззианца, державшего ее с такой осторожностью, словно она могла взорваться в любой момент. — Я не программировал заводской компьютер на эти цвета. Основу предполагалось сделать черной, чтобы труднее было видеть углубления, а сами шарики — серебряными. В детстве у меня была такая игра.

— Ага! Значит, это не ты ее изобрел? — не скрывая иронии, поинтересовался Гарус.

— В общем-то нет, — признал Инг. — Кто перепрограммировал компьютер?

— Никто не поверит, что это не твоих рук дело, — заявил Гарус и, повернувшись к Блауф, гордо сказал: — Я родственник королевы и, полагаю, сейчас могу говорить от ее имени. Допустим, изготовитель игры…

— Я здесь, — пробормотал румяный коротышка, покрывшийся пятнами от страха. — Клянусь, что в программе изготовления не было заложено сочетание желтого и зеленого цветов!

— …предпримет простые, но эффективные меры. Он соберет все проданные комплекты игры и перекрасит их, сделав основу черной, а шарики серебристыми, — закончил Гарус.

Джилоты пошептались о чем-то.

— Этого будет вполне достаточно, — наконец объявила Блауф.

— В таком случае, добро пожаловать на ярмарку, дорогие гости. — Королевский родственник ударил по струнам своего инструмента и запел:

В сиянье грозного светила,

Со всею славою небес,

Еще ясней твое величье…

— Это моя песня, — проворчал Инг. — И ты поешь ее неправильно.

— Это песня Гилберта и Салливана! — крикнул Джефф.

— Заткнись, Инг, — отозвался