Четвертое уравнение - Александр Леонидович Пономарёв

оказывать помощь раненому, профессор оттащил его подальше от крыльца. На лбу Крапленого проступила холодная испарина, а на туго стягивающей грудь повязке, сантиметрах в десяти от левого плеча, появились три крохотных красных пятнышка. Кончик одной из длинных полосок медицинского пластыря отклеился от шеи и кривой закорючкой висел на выпуклом боку марлевого тампона.

Во взгляде Крапленого было столько ненависти и злости, что Олег Иванович охнул и отшатнулся. Правда, он быстро взял себя в руки, выбросил бесполезную уже ватку и вернул отклеившуюся полоску пластыря на место. Достал из упаковки асептическую салфетку и промокнул Крапленому лоб, стараясь не прикасаться лишний раз к оставленным автоматным прикладом ссадинам.

– Хочешь пить?

Олег Иванович открутил крышку пластиковой бутылки с водой. Он принес ее в свертке с медикаментами из дома Лекаря. Не дожидаясь ответа, профессор приподнял голову Хранителя и приложил горлышко к его губам. Крапленый сделал несколько глотков и поджал губы. Профессор аккуратно опустил его затылок на поросшую травой землю.

– Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Это сделал Богомолов. Он каким-то образом подчинил своей воле меня из прошлого.

– Так я тебе и поверил. Как Богомолов мог что-то сделать с тобой в прошлом, если ты отправил его в один из созданных тобой хронопластов и там сжег в огне ядерного взрыва?

– А я и не прошу верить мне сейчас. Ты сперва внимательно выслушай, что я скажу, потом будешь решать: правда это или ложь.

Олег Иванович подробно рассказал обо всем, что предшествовало его визиту в дом на болоте и подвел итог:

– Вот почему я думаю, что без Богомолова здесь не обошлось. Если мне в настоящем удалось превратить трансмиттер в полноценную машину времени, не вижу причин, по которым я не смог бы сделать это в прошлом. Разумеется, по своей воле я не стал бы на него работать даже под страхом смерти, поэтому Богомолов все сделал сам, внаглую пользуясь моими знаниями и навыками. Он переместил свое сознание в мое тело. Для него это не в новинку. Он уже в тот день, когда я отправил его в хронопласт, заявился к нам не в своем обличье.

Профессор отвернулся. Он не мог смотреть Крапленому в глаза, чувствуя себя виновным в смерти Хранителей. Крапленый тоже молчал, обдумывая слова Олега Ивановича. Даже лягухи на заболоченном озерце перестали драть горло, словно осознавали важность момента, хотя до этого не умолкали ни на миг.

– Да-а, ну ты и заварил кашу, – наконец-то сказал Крапленый. – Ты понимаешь, что Зона лишилась самых важных для нее Хранителей. Я-то что, так, дырка от бублика, а вот Скиталец и Лекарь – титаны, на которых все держалось. Без них трудно будет сохранить Зону в прежнем виде. Сам знаешь, какие цели преследовал Богомолов и во что хотел ее превратить.

– Я все исправлю.

– Как?

– Вернусь в прошлое, только уже не один, а с близнецами. И не в момент первой попытки, а раньше. Может, еще возьму кого-нибудь на подмогу, чтобы уж наверняка расправиться с Богомоловым.

– Ты уже пытался спасти Балабола. И что из этого получилось? Желающие добра точно так же приносят горе, боль и страдания, как и желающие зла. Только вторые это делают осознанно, а первые оправдывают себя тем, что поступают так исключительно из добрых намерений.

– И что с того? Предлагаешь сидеть, как китайские мудрецы, на берегу реки в ожидании плывущего по волнам трупа врага? Нетушки! Я и раньше предпочитал даже самые неуклюжие действия красивому и возвышенному бездействию, а теперь и подавно. Кто-то из великих однажды сказал: «Настоящая свобода начинается по ту сторону отчаяния», и он был чертовски прав. Я свободен в выборе любых методов и средств, потому что Богомолов украл мою жизнь. Теперь для всех он – это я. Любой его поступок автоматически свяжут со мной, и это я для всех буду психопатом, маньяком-убийцей, жестоким диктатором и еще бог знает кем, а не он. Так что ты как хочешь, а я буду пытаться уничтожить его снова и снова до тех пор, пока у меня это не получится или пока он меня не убьет.

Крапленый удовлетворенно крякнул:

– Рад, что не ошибся в тебе. Такую речь загнул, прям как политрук перед боем. Помоги.

Он протянул руку и чуть согнулся в поясе. Профессор наклонился, сжал пальцы на его предплечье. Поддерживая другой рукой за спину, помог Крапленому встать и похлопал по плечу с неповрежденной стороны груди.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально, жить буду. Пошли, нужно обогнуть дом.

– Зачем?

– Ты же хочешь все изменить? – Шаров кивнул. Крапленый назидательно поднял указательный палец к небу: – Вот! А для этого необходимо вернуться в лагерь.

– Но ведь он с другой стороны. Надо идти по дорожке к лесу.

– Эх ты, темнота, – усмехнулся Крапленый. – Вроде ученый, а ни черта не знаешь о Зоне. Сколько мы пехом протопаем? Часа три, не меньше. Дорожки и тропки всякие – это для сталкеров. Мы, Хранители, пользуемся густой сетью невидимых глазу ходов.

– А-а, это типа внутризоновая система телепортации. За домом находится что-то вроде терминала. Я правильно понимаю?

– Типа того. Если тебе так проще, пусть будет терминал, хотя я называю это место кротовиной. Ну что, готов поменять мир?

– Готов!

Крапленый кивнул и жестом велел профессору следовать за ним. Он привел его на задний двор дома, прошел еще с десяток шагов и остановился рядом с едва заметной в траве тропкой. Не так давно он бежал по ней, услыхав хлопки пистолетных выстрелов, и угодил в ловушку. Крапленый помрачнел, но быстро взял себя в руки и привычным усилием мысли открыл портал.

Профессор ахнул от неожиданности, когда перед ним появилось пылающее закатным багрянцем огромное кольцо. Оно висело невысоко над землей и было похоже на объятый огнем обруч, сквозь который в цирке прыгают дрессированные тигры. Внутри созданного Зоной окна виднелись бетонные плиты ограды и плотно сомкнутые створки ворот.

Шаров шагнул к порталу, но Крапленый схватил его за руку:

– Подожди, неплохо бы предупредить Комона и Эврибади о Богомолове. Вдруг он уже в лагере, кабы не натворил чего. Ну и договориться бы не мешало, как им отличить тебя от него. Вдруг схватят вас обоих, как докажешь, что ты – это ты, а не он.

– Точно! И как я не догадался? Крапленый, ты голова.

Олег Иванович потряс в воздухе приподнятой левой рукой. Рукав халата сполз с пристегнутого к запястью наладонника. Едва касаясь экрана кончиком пальца, профессор набрал сообщение. Он только хотел отправить его близнецам, как