Кайа.История про одолженную жизнь(том 1-6) - Александр Алексеевич Иванов

по крайней мере), однако вон как оно с жандармами вышло. Не зная о существовании подобных мне людей, об их деятельности, похоже, вполне осведомлены.

Зачем бы папаше и царю потребовалась такая странная схема и чего конкретно они от меня хотят, прямо сейчас выяснить невозможно. Однако причина…очень серьезная причина…без сомнения, имеется, иначе бы «городить» такой «огород» точно бы не стали.

Чтобы в итоге не разочароваться в этих людях… — я взглянул на папашу, — в них никогда нельзя очаровываться. Они — «игроки» на «разлинованном листе», а посему…«играй», Кайа, «играй», ведь иного выбора у тебя нет.

— И да, пап…если все, и правда, так, как ты говоришь…сам знаешь, о чем…то я вынуждена перед тобой извиниться. — как ни в чем не бывало произнес я, усевшись рядом с ним.

— Думала, что нам с твоей матерью нет до тебя никакого дела и все, чего мы желаем — поскорее убрать тебя с глаз долой? — улыбнувшись, поинтересовался папаша, вырвав из блокнота листы.

Он, достав из кармана крупную серебряную зажигалку, встал и прошел к мусорке, после чего сжег исписанные листы, а пепел стряхнул в урну. А когда вернулся на место, не дожидаясь моего ответа, продолжил.

— Ты судишь о нас по своему деду, но это неверно. Я просто хочу, чтобы ты знала, твой дед — не абсолютное чудовище, которому было плевать на жизни и судьбы детей, внуков и правнуков. В прошлом случались серьезнейшие политические катаклизмы, и наша Семья не раз бывала на гране физического уничтожения. Однако Филатовы под его руководством преодолели все трудности, достигнув при этом определенного положения в обществе, а твой дедушка…ему приходилось жертвовать членами Семьи…многими…ради спасения всех. Он не добрый и не жалостливый человек, но… — папаша пожал плечами. — Таковы были времена. Я ни за что не стану жертвовать кем-либо из Семьи, если только…у меня останется хоть какой-нибудь выбор.

— Матушка сейчас в деревне. Хорошо там, наверное…

— Там прекрасно. — подтвердил папаша.

— Хочу сбежать туда, когда все закончится…хотя бы на какое-то время.

— Знаешь… — папаша, играясь с зажигалкой, усмехнулся, однако видок у него стал…озлобленным, что ли. — Меня всю мою жизнь…каждый божий день…с самого раннего детства готовили к тому, чтобы стать во главе Семьи. Однако же, вместе с тем изо дня в день в мою голову вбивали мысль о том, что мне никогда не стать Главой. Каждый божий день… Это… Это…

Он на несколько секунд отвернулся.

Ясное дело, папашу готовили, ведь такая Семья, как Филатовы, имеет очень сложную структуру управления, неочевидную для внешнего наблюдателя. И если ко власти вдруг придет неподготовленный человек…

Приемный отец фактически не имел никаких шансов на Главенство, ибо не является родным сыном бабки, однако его все равно готовили, на тот невероятный случай, если вдруг никого больше не останется.

Однако звезды стали так, как стали…вернее, их поставили нужным образом. Матушка…

— Каждый день, много-много лет подряд, я мечтал сделаться самым обычным парнем. «Незнатным». И убежать. Так далеко, как только возможно. Так что нет, ты не одинока в своем желании.

Воцарилось молчание.

— Мне очень нужно позвонить маме. — сказал я, доставая из коробки видеофон.

— Звони.

Глава 137

— При-и-и…

Матушка осеклась на полуслове, когда вместо ожидаемой физиономии своего супруга (это же на его имя оформлен видеофон), увидала мою.

— Привет, мам! Надеюсь, у вас там с моим братцем все нормалек? Прости, пожалуйста, не хотела прерывать твою сельскую нирвану, но…

— Что опять случилось?

— Есть чем записать?

— Диктуй.

До самого последнего мгновения я размышлял, а стоит ли сообщать матушке о наличии у меня подобного инструмента. И в итоге пришел к выводу, что иного варианта, кроме как «засветить» свою поделку, не осталось. Срочно поведать (сегодня…сейчас!) о возможном покушении на великих княжон — дело необходимое. Причем сделать все нужно таким образом, чтобы никто из посторонних…из тех, кто теоретически может «слушать эфир» (или если потом вдруг поднимет записи наших разговоров)…ни о чем не прознал.

Впрочем, обладания этим инструментом лишить меня она не сможет. Равно как не сможет и читать переписку прочих лиц, пользующихся оным. Ну а то, что будет в курсе…что ж, такова цена.

И я принялся диктовать адрес иностранного удаленного хранилища, где разместил одну из копий своего мессенджера.

— … а пароль…ты же не забыла, на чем мы все играем? — спросил я.

На короткое время повисла тишина.

— Не забыла.

— Вот и отлично! Там же найдешь краткую инструкцию. Все, жду!

Закончив разговор с приемной матерью, в несколько крупных глотков допил газировку и выкинул в урну банку, а затем вернулся к папаше.

— Поговорила? Можем ехать дальше?

— Поехали.

Он протянул ко мне руку, ну а я передал ему ставший теперь уже ненужным видеофон.

В авто.

Приемная родительница не заставила себя долго ждать. Судя по навигатору (новшество, которого ранее здесь я еще не видел, а значит, гражданская спутниковая навигация, пусть и в урезанном пока виде, уже работает…хотя, быть может, папаше доступна и военная), мы не проехали и четверти пути до госпиталя, как от нее пришло сообщение…

Москва: Здесь.

…и я, прочтя его, сразу же убрал из удаленного хранилища копию мессенджера, а затем поинтересовался…

Мюсли: Кто был виновником того, что мой сказочный конный кортеж полетел в пропасть?

… на тот маловероятный случай, если вдруг это все же не маман, однако…

Москва: Стадо коз.

…ответ последовал незамедлительно.

Удостоверившись в том, что говорю действительно с Женей, поведал ей о своем предчувствии скорого убийства царевен.

Как и предполагал, после происшествия с «плодоразрушителем», отмахиваться от моих слов она не стала.

Москва: Ты кому-нибудь еще об этом рассказала? Даме Кристине?

Мюсли: Нет, я никому, кроме тебя, не говорила. Однако кое-кто все же может быть в курсе того, что ты теперь знаешь…

И я поведал матушке о том же, о чем и папаше чуть ранее.

Мюсли: …а насчет конкретно этого в курсе теперь еще и папа. Это все, что я хотела сказать.

Москва: Ты приняла самое правильное и лучшее решение в своей жизни. Чудесно, что в этот раз ты обошлась без самодеятельности. Однако, отныне все тобою сказанное — секрет Семьи и государства.

Мюсли: Это я уже поняла. Что мне сказать папе?

Москва: