Мийол-алхимик - Анатолий Михайлович Нейтак

— И что?

— Да то, что дела ваши, которыми вы боретесь за величие рода человеческого, попахивают. Как тот мусор, которым вы кидались. Что хорошего сделали гуманисты? Лично я от вас добро видал только в одной форме: когда вы за проигранные дуэли расплачивались. Хотя бы чести на признание итогов вам хватило. Уже плюс.

— А нечего было мохнатую свою в гильдию тащить! Или она и впрямь настолько горяча, что вообще не удержаться?

— Повторяешься.

— Терновник колет сквозь матрас? Или, лучше сказать, где запах — там и пища?

Мийол усмехнулся презрительно:

— Знаешь, для истинного гуманиста тебя как-то слишком сильно волнуют женские прелести Ишаакрефи, дочери Сашширти. Продолжай в том же духе — и я начну считать, что с твоими, хех, эротическими кошмарами что-то нечисто.

Каллас аж побагровел — и временно лишился дара речи.

«Кажется, отцова фраза в зобу дыханье спёрло описывала нечто подобное…»

— А ведь вы, — призыватель полностью сменил тональность, даже отступил на шаг, — вроде бы никогда не интересовались, зачем и почему я взял в ученицы алурину. Как вообще и когда такое вышло. Да и мотивами не озаботились. Ни её, ни хотя бы моими. Что ж… какие домыслы с фантазиями ходят в вашем милом кружке по интересам, я уже понял; позволь же просветить, как это было на самом деле.

— Ну, попробуй, — фыркнул Бегун. Не очень убедительно, впрочем.

Он уже подозревал, что и в дальнейшем не услышит ничего приятного. Так и оказалось.

Мийол не напрасно провёл время за чтением имперской классической литературы. Он и до того имел хорошо подвешенный язык, а уж благодаря уместному использованию цитат его дар оратора вообще расцвёл со всей пышностью. В буквальном смысле давить на жалость слушателей призыватель не стал — но даже простое перечисление фактов…

Изгнана из Ирришааха вместе с матерью за «великий грех»: рождение с мехом необычного синего оттенка. Вскорости осталась сиротой. Вынуждена была выживать среди людей любым способом — даже если это означало работу наводчицей для одной из мелких банд. Принижала при этом свои таланты и ум, даже говорила, вынужденно — и ловко — коверкая фразы (хотя вообще-то знала низкую речь получше, чем многие люди, как выяснилось вскорости).

Впечатлить Калласа Мийол не рассчитывал. Да и на Черпака повлиять… без малого сто лет жизни заставят зачерстветь кого угодно. Но вот Зиалати — да, она могла поставить себя на место Шак. Хотя бы она одна на всю свою команду.

— Мне сложно представить, — говорил призыватель, — что такого нашла во мне будущая моя ученица. Совершенно не похожая на себя нынешнюю, кстати: в свои «почти тринадцать» она, «умеющая исчезать почти на три плаща», выглядела меленьким и тощеньким недокормышем, что едва ли способен кому-то угрожать. С моей стороны я просто был обычным. То есть относился к ней, как к самостоятельному разумному существу. Не более. Нанял как проводника по Лагерю-под-Холмом и честь по чести расплатился за услуги. Ах да, ещё компенсировал неудобства…

— Какие? — не удержалась ядовар.

— О, это оказалось одно из лучших моих решений! Никогда ещё сделанное мной добро не возвращалось так быстро — и так приумноженное!

И Мийол вкратце рассказал всё: как ведьмы не пустили алурину на порог (чтобы удобнее заморочить своего гостя), как вернувшийся от них призыватель по мимолётной прихоти одарил свою проводницу недорогим — для него — зельем Средней Боли. И как спустя всего минут пять Шак использовала его подарок, чтобы вывести из строя одного из напавших на него бандитов. А Мийол достойно вознаградил эту помощь, пусть и не сказать, чтобы решающую: отдал алурине её долю трофеев — клинок, броню, амулет.

Вероятно, тогда и свились воедино первые нити каната взаимной верности.

— Да она просто побоялась, что слишком щедрые трофеи отнимут у неё! — фыркнул Каллас.

— Вот это уж точно клевета!

Призыватель остался невозмутим, а вот троица его слушателей — вздрогнула. И разошлась так, чтобы не терять из виду его, но и нового участника сцены видеть.

Возможно, просто так совпало, но Бегун сместился влево, а вот Зиалати и Черпак — вправо.

«Хороший знак».

— Чем вы слушали моего учителя? — меж тем риторически спросила Шак, зашедшая к ним с тыла и ради вмешательства в разговор сбросившая исчезновение. — Я уже тогда умела исчезать на три плаща, то есть скрываться от взгляда, слуха и обоняния. А что с обонянием иногда выходило не очень — так среди людей всё одно толковых нюхачей почти и нет. Имея клинок третьего уровня, я бы могла взять власть в своей банде, если бы захотела… или стать уважаемой независимой силой, даже, может быть, одиночной Охотницей…

— Но захотела ты стать моей ученицей и частью новообразованной команды, — закончил Мийол. — Чем сокрушительно польстила: мне тогда было четырнадцать, я сознательно и отчаянно старался походить на Ригара, приёмного отца своего — но ранее никто не желал припасть к родникам мудрости, изливаемой моими устами. Так что я согласился без долгих раздумий.

— И снял свою маску ради меня, — добавила Шак. — Доверился не кому-то из людей, из себе подобных — мне. Это тоже была сокрушительная лесть, знаешь ли!

— Меня сейчас стошнит, — сказал Каллас.

— Не стесняйся, — алурина повела рукой. — Если ты только сейчас понял, сколько выжрал ядовитой зависти и мелочной злобы — можешь блевать свободно.

«Вот это было уже жестоко… но заслуженно!» — подумал Мийол.

— Кстати, — вклинился он, пока Бегун не ляпнул ещё чего-нибудь, — ты, помнится, что-то там себе фантазировал на тему моих развлечений на палети с ученицей? Что ж, если тебе это что-нибудь скажет — хотя гуманисты питаются какими-то странными, искажёнными представлениями об иных разумных — она является афари, то есть свободной в выборе…

— И к тому же я до сих пор никем не тронута в том самом смысле, — добила Шак. — Пусть от меня отвернётся Милосердная Мать Мелиаль, если солгала я!

— Чистые узы духа и взаимной симпатии — вот что связывает нас, — сказал призыватель. — И поскольку мы уже наговорили даже больше, чем планировали, да и дела не ждут… ученица, идём.

Вместо ответа алурина прошла прямиком к нему, словно проводя своим телом черту между двумя неравными частями чужой команды, и скрылась в исчезновении.

Исчез из вида вместе с нею и Мийол.

Просто ему с этой задачей помог трофейный артефакт.

Алхимик 18: слишком много невидимок

— Кажется, это здесь.

— Мне тоже так кажется, — кивнул Рикс.

Диколесье обширно и даже очень. Если поискать, в нём наверняка отыщется ещё не один холм высотой около полутора сотен локтей, на вершине которого с нижней стороны относительно обнажённого скального клыка растёт каменная сосна, ствол которой раздваивается на высоте человеческого роста. Но в указанной области такой холм должен быть единственным — иначе сам смысл указания на него как на примету теряется.

Время тоже приближалось к назначенному. Встречу назначили на середину первого дня третьей недели текущего месяца, а сейчас прошла всего пара часов от осветления.

С другой стороны, в таком деликатном деле необходим максимум предосторожностей. И Мийол предпринял все, на какие ему хватило воображения… но также он закономерно ожидал от своих визави не меньшего числа предосторожностей.

«Исследуем местность», — показал призыватель знаками. Спутники молча подтвердили.

Сам он считал себя хорошим сенсором. И не без оснований. Сигил четвёртого уровня, что простирает на тридцать шесть шагов во все стороны одно только поле прямого восприятия — иначе говоря, внутри этого радиуса буквально всё попадает в расширенную ауру и может быть найдено за счёт аналога объёмного осязания. А ведь форму этой области можно менять! И если раньше, сразу после прорыва на пятый уровень, Мийол успешно вытягивал восприятие на семьдесят или восемьдесят шагов, то теперь, уверенно освоившись с новыми возможностями и, что намного важнее, используя Малый Оптимизатор Нимаротуфа, он мог дотянуться вдоль выбранного вектора на совершенно фантастические сто сорок шагов. Почти удвоение эффекта!

Причём он подозревал, что это — отнюдь не предел.

Отличным дополнением служил Полоз Фокусировки Шёпота. Зверь всего лишь третьего уровня, да — но специализированный на стихийной чуйке. Та же Шак укрыться от него (и, как следствие,