Прорвемся, опера! Книга 3 - Никита Киров

смотрю. А работать кто будет? У тебя хуже всех показатели! За Васильевым ходишь, а сам ни хрена не делаешь! Вот Орлову и объяснишь, что к чему в таких случаях, чтобы сам мог такие вопросы решать!

— Съездим, Руслан Маратыч, — кивнул Толя, не теряясь от нападок начальства. — И обязательно исправлюсь.

— Смотри мне тут, — пробурчал Руслан. — Пашка, ты тогда с Андрюхой на труп, и потом Ваську надо найти.

— Понял, — отозвался я.

— Поехали, опер, — позвал меня Якут. — Посмотрим, что там за бытовуха. Надо за Ванькой заехать и Кирюху взять… Маратыч, а у нас один судмед так на всё и есть?

— Ручка-то всё в наркологии лежит! — Сафин спрыгнул с подоконника. — И возвращаться не собирается.

— Долго его что-то откалывают, — заметил я. — Обычно быстрее дело идёт.

— Да потому что он там всех докторов знает, — Руслан махнул рукой. — Вот и сбегает оттуда периодически, потом вместе с ними и квасит. Всё лечение псу под бублик. Видели его ППСники, как он в одной пижаме в ларёк за водкой бегал по ночи. Это у него вместо отпуска, выходит, каждый год такая песня, а мы крутись, и напарник в СМЭ зашивается…

Дядя Гриша повёз Толика с Витей, поэтому сегодня мы обошлись без невнятных речей о политике. Зато с нами был Степаныч, который вместо анекдотов пересказывал недавно увиденные выпуски «Городка» и «Джентльмен-шоу».

А я всё думал о ночном деле. Были нюансы, которые не бросались в глаза в первой жизни, но сейчас за них всё так и цеплялось. Тогда-то дело едва доказали, но вот сейчас сомнения гложут.

Но главное — когда умер Кащеев, убийства прекратились… Да уж, без пузыря не разберёшься.

— Рост надо проверить, — вслух произнёс я один из вопросов, что меня беспокоил. — Не забыть, когда на следственный эксперимент повезём.

— Ты про душителя этого? — Якут внимательно посмотрел на меня, сразу догадавшись, о чём речь.

— Угу. Он роста невысокого, значит, надо проверить, под каким углом будет удавка.

Он кивнул, о чём-то хмыкнув про себя. Наверное, отмечает, что молодой опер после наставничества постоянно думает о работе. Якут и сам так часто о чём-то размышлял в минуты спокойствия, и учил делать так же, вот мысли часто и приходили внезапно.

— Вот здесь, — Степаныч показал на открытые ворота, останавливаясь напротив.

Дом частный, не заброшенный, но дым из печной трубы не шёл. Недалеко от ворот курил сосед, видно, это он вызвал милицию, придя в гости и найдя там труп. Участковый тоже был там.

— Собака выла! — пояснил сосед, худой смуглый мужик в телогрейке. — А машина в гараже стоит, значит, никуда не уезжал. Вот я и не выдержал, пошёл посмотреть, чего стряслось.

— Хорошо, что печку не топил никто, — тихо заметил Якут. — Значит, там подмёрзло всё, вонять не будет.

— А если бы топили, — судмед Ванька подул на пальцы, — можно было бы соседей опросить, понять, когда кто-то посторонний приходил. По дыму бы увидели.

— А ты время смерти сможешь определить при холодной температуре? — спросил я.

— Плюс-минус примерно, — неопределённо сказал он, пожимая плечами. — А вот Яков Вениаминович бы смог.

На участке дома было небольшое хозяйство. В курятнике кудахтали голодные курицы и постоянно орал петух, при каждом вскрике его поддерживали яростным бормотанием сидящие на крыше бани индюки, болтая отростками под клювом.

Но здоровенные птицы вскоре спустились на землю, найдя для себя противника — Степаныч рассказывал Кириллу анекдот, от души смеясь после каждой фразы. При каждом раскате смеха всё стадо индюков громко вопило и направлялось к водителю, раздувшись при этом, как футбольные мячи. Даже головы покраснели.

— А медсестра у неё спрашивает — чего ревёшь? — Степаныч захихикал. — А блондинка отвечает — так двойня же. Ну и дура же ты, медсестра говорит, радоваться надо. А та ей — так что я мужу-то скажу, когда спросит, от кого второй-то? Ах-ха-ха, прикинь! Ну и дура!

Стадо индюков приближалось к нему со спины, сбиваясь в кучу и пытаясь его запугать своим воплем, но это, конечно, не помогало. Водитель обернулся и что-то им прокричал, от чего они заорали ещё громче.

— Командир индюков, — Кирилл только поморщился. — Ну чё, собаку успокоишь, Паха? А то срывается, задохнётся ведь так. У тебя хорошо получается.

Сидящий на цепи большой пёс при виде нас громко лаял, дёргая цепь так, чтобы порвать ошейник. Такого приманить сложно, ведь это его территория, его работа. Когда наши входили в дом, пёс аж хрипел от ярости. Но вместе с соседом мы смогли подать собаке хлеб, который мужик принёс, чтобы покормить животину, и честный сторож наконец-то успокоился.

— Собака хорошая, — сказал мужик вполголоса. — Если никто не заберёт, к себе переведу, мне нужен пёс. А вот хозяин у него — говно был.

— Почему? — спросил я.

— Смотри, — он показал на калитку.

— Звонок, — я кивнул и присмотрелся поближе. За кнопкой я увидел укрытый между досками большой металлический динамик. — И там что, он себе домофон сделал?

— Угу, — мужик закивал. — Всякие мутные типы ходили. Торговал он всяким.

— Спиртом?

— Дурью! — воскликнул он. — Все наркоманы окрестные здесь собирались, ночью пройти страшно было. Я жену по темноте ходил встречать, так ещё молоток с собой брал, чтобы никто не напал, а то бывали случаи. И вашим жаловались, и не только вашим, — с намёком сказал он. — Никто ничего не делал. Ночью спал вполуха, боялся, что залезет кто-нибудь. Всё-то ходят, вон, смотри, ещё один ждёт, когда уедете.

Мужик показал в сторону улицы, где у чужого забора мелькнул чей-то силуэт и тут же скрылся. Я быстро сходил проверить, но силуэт уже свалил через заборы.

Значит, здесь жил наркобарыга? Работал у себя дома, у всех под носом? Но и такое вполне может быть, это территория Кросса, и барыга наверняка отстёгивал долю ему.

Пока я ходил, на своей машине приехал Кобылкин, мрачный и злой, тоже не спал ночью. Я передал ему, чем занимался убитый.

— Надо среди нариков и искать, — сказал он, недолго подумав. — Наверняка денег не было, убитый ему в долг продавать отказался, а нарики — они такие, мозги-то все высохли,