Оракул с Уолл-стрит 1 - Алим Онербекович Тыналин

Официант принес чай. Кларк сделала небольшой глоток, не сводя с меня глаз.

— Это объясняет вашу рекомендацию ATT, но не Baldwin. Та ситуация была другой. Кратковременной паникой, основанной на слухе.

— Верно, — согласился я. — Но даже тогда я исходил из фундаментальных показателей. Падение акций было совершенно непропорционально потенциальному влиянию отмены контракта на общую прибыль компании. Это иррациональная реакция, и рынок, хоть иногда и медленно, но всегда корректирует иррациональность.

— Звучит разумно, — заметила Кларк, делая пометки в блокноте. — Но так мог бы рассуждать опытный аналитик с двадцатилетним стажем, а не недавний выпускник колледжа. Откуда у вас такая мудрость?

Вот оно. Ключевой вопрос, к которому я уже подготовился.

— Я рос, наблюдая за крахом бизнеса моего отца, — ответил я, частично опираясь на реальную историю Уильяма Стерлинга. — Его текстильная фабрика разорилась не из-за плохого управления, а из-за внезапных изменений на рынке, к которым он не был готов. Это научило меня всегда смотреть на несколько шагов вперед и никогда не верить, что нынешние условия останутся неизменными.

Кларк внимательно слушала, и я заметил, что ее скептицизм слегка смягчился.

— Кроме того, — продолжил я, — я много читаю. Не только финансовые отчеты, но и исторические труды. Рынки следуют определенным паттернам, которые повторяются. Кто не изучает историю, обречен повторять ее ошибки.

— И какие ошибки мы рискуем повторить сейчас? — спросила она, непринужденно переходя к сути.

Принесли наши обеды, что дало мне момент для обдумывания ответа.

— Знаете, мисс Кларк, — начал я, когда официант удалился, — сейчас модно говорить, что мы вступили в новую эру процветания, где старые экономические законы больше не действуют. Что бесконечный рост возможен благодаря новым технологиям и современным методам финансирования.

Я сделал паузу, отрезая кусочек ростбифа.

— Но история учит нас, что подобные настроения возникали перед каждым серьезным спадом. Перед паникой 1873 года, перед крахом 1893-го. Каждый раз люди верили, что «на этот раз всё иначе».

— Вы предсказываете новый финансовый кризис? — ее карандаш замер над блокнотом.

— Я не выступаю с апокалиптическими предсказаниями, — я слегка улыбнулся. — Я просто напоминаю, что экономические циклы существуют, независимо от того, насколько мы хотим в них не верить. И что разумный инвестор всегда должен быть готов не только к росту, но и к возможной коррекции.

— Тем не менее, ваша позиция довольно еретическая по нынешним временам, — заметила она, возвращаясь к обеду. — Большинство ваших коллег проповедуют безудержный оптимизм.

— Возможно, именно поэтому мой умеренный консерватизм выделяется, — ответил я. — В мире, где все кричат о росте, даже шепот осторожности звучит громко.

Обед продолжился, и постепенно разговор стал менее формальным. Кларк рассказала о своем пути в журналистику, нелегком для женщины того времени. Выросшая в семье бостонского профессора экономики, она с детства интересовалась финансами, но обнаружила, что двери инвестиционных компаний для женщин закрыты.

— Поэтому я выбрала журналистику, — объяснила она. — Это позволяет мне не только писать о финансах, но и задавать вопросы, которые многие предпочли бы не слышать.

— Например? — спросил я, искренне заинтересованный.

— Например, о манипуляциях на рынке облигаций, которые проводит определенная группа банкиров, — ее голос понизился. — Или о сомнительных сделках Continental Trust с офшорными компаниями.

При упоминании Continental Trust я едва не поперхнулся. Это компания, связанная с Харрисоном и предположительно с гибелью отца Стерлинга, согласно информации, полученной от Риверса.

— Continental Trust? — переспросил я, стараясь звучать просто заинтересованным. — Это любопытно.

— Очень, — кивнула Кларк. — Особенно их связи с некоторыми инвестиционными домами Уолл-стрит. — Она внимательно посмотрела на меня. — Включая, возможно, вашего работодателя.

— Не уверен, что могу комментировать деловые связи «Харрисон Партнеры», — осторожно ответил я. — Я там совсем недавно и вряд ли посвящен во все дела фирмы.

— Конечно, — она слегка улыбнулась. — Я просто подумала, что человек с вашей наблюдательностью мог заметить интересные детали.

Напряжение момента разрядил официант, принесший десерт. Чизкейк для нее и яблочный пирог для меня.

— Знаете, мистер Стерлинг, — сказала Кларк, отведав десерт, — мне кажется, что вы рассказали мне достаточно для статьи, но далеко не все, что знаете. И это интригует даже больше, чем ваши инвестиционные стратегии.

— Журналистское чутье? — спросил я с легкой улыбкой.

— Женская интуиция, — парировала она, и в этот момент между нами проскочила искра, выходящая за рамки делового интереса.

— В таком случае, — я наклонился чуть ближе, — возможно, нам стоит продолжить разговор в менее формальной обстановке? Скажем, ужин вместо обеда?

Элизабет на мгновение задумалась, затем кивнула:

— Думаю, это было бы продуктивно. Как для моей статьи, так и для нашего взаимопонимания.

— В таком случае, — я достал из кармана визитную карточку и написал на обороте номер домашнего телефона, — позвоните мне, когда закончите статью. Мы могли бы отпраздновать ее публикацию.

— Или обсудить ваши возражения, — добавила она с озорной улыбкой, принимая карточку.

— Не думаю, что у меня будут возражения, если вы сохраните тот баланс между фактами и интерпретацией, который продемонстрировали в нашей беседе.

Когда мы вставали из-за стола, я заметил, что наш разговор привлек внимание нескольких посетителей. Среди них был известный колумнист Александр Вулкотт, один из завсегдатаев «Круглого стола», который с интересом наблюдал за нами.

— Кажется, мы привлекли внимание местных знаменитостей, — заметил я.

— О, не беспокойтесь, — улыбнулась Кларк. — Алекс просто коллекционирует интересные лица и разговоры для своих колонок. Но я сомневаюсь, что финансовые стратегии его заинтересуют. Разве что наш неформальный договор о будущем ужине.

Я расплатился по счету, несмотря на протесты девушки о том, что это деловой обед.

— Считайте это инвестицией в благосклонность прессы, — пошутил я.

Мы вышли вместе на залитую солнцем 44-ю улицу. Июньский день в разгаре, пешеходы спешили по делам.

— Было очень познавательно, мистер Стерлинг, — сказала Кларк, протягивая руку для прощания.

— Уильям, пожалуйста. Или Билл, если предпочитаете, — ответил я, пожимая ее руку.

— Тогда Элизабет, — кивнула она. — До скорой встречи… Билл.

Наблюдая, как она уверенно шагает в сторону редакции, я понял, что это знакомство может стать ключевым для моих планов. Элизабет Кларк не только острая на язык журналистка,