Дионисов. За власть и богатство! IV - Андрей Валерьевич Скоробогатов

Иногда мне думается, что в такие моменты я наиболее страшен для собеседника.

Я успел переговорить с Артемием о разных наших бизнес-вопросах.

И о политике — в том числе. Пржевальские, разумеется, знали о том, что конклав князей собирается в городе. И повестка им была более-менее известная. И, как и любые разумные держатели крупного бизнеса, они сохраняли нейтралитет.

— Куда ветер подует, ту сторону и выберем, — резонно сообщил Артемий.

— Но если брать личные симпатии?

— Слушай, ну ни один дворянин в здравом уме не выберет сухозаконников и Болотникова! — сказал Артемий, перейдя на шёпот.

Тут я мысленно поставил себе две галочки. Во-первых, клан Пржевальских условно тоже почти что на нашей стороне. Во-вторых… даже они боятся Болотникова и гвардию Сухого Закона. Что ж, печально. Ну, будем работать с тем, что есть.

Приехав в отель уже сильно затемно я предпринял антикризисные меры. Изолировал Фрола. Разобрался с похоронами. Утихомирил явно готовых взбунтоваться Романа и Джейкоба. Провёл совещание со всеми членами команды, объяснив ситуацию.

Роману и Джейкобу выдал два дня выходных.

А последней я переговорил со Светланой — отдельно, у неё в номере.

Вот странно — есть девушки её возраста и её типажа, которые мгновенно вызывают у меня желание. Она же всегда вызывала у меня или отцовские чувства — видимо, очень сильно запечатлелся образ испуганной девочки, спасающейся от бегства на корабле.

— Что хоть было?

«Энрико встретил меня после университета. И принёс цветы. И был настойчив»

— То есть Фрол поступил верно? Что вызвал на дуэль.

«Нет. Это не повод убивать члена команды и подставлять тебя».

— Но и не повод бросать его, ведь так?

Светлана покачала головой.

«Дело не в этом. И я всё видела там, у костра. Он ветреный, хотел мне изменить. И не сильно умён. Я ошиблась в нём. Как я могла ошибиться⁈» — очень эмоционально жестикулируя, спросила она.

— Всё просто. Даже если в тебе есть сила читать мысли людей и предугадывать их действия — сила влюблённости может всё это успешно заглушить. И это не страшно, это хорошо. Что ты теперь предпримешь?

«Я останусь здесь. Я переведусь на очное обучение».

А вот это уже было ощутимым ударом для меня. Ох уж эта молодость и первая несчастная любовь! Лишиться «козыря» в рукаве, да ещё и во время неоконченной войны с Новой Гвардией — это очень неприятно.

С другой стороны — свой человек в Варше будет очень кстати. А постоять она за себя сама точно сможет.

— Что ж, это твой выбор. И наверняка он осознанный и обдуманный. Уверен, у тебя будет хорошее будущее.

Она кивнула.

«И я всегда буду помнить, что ты для нас с братом сделал, и всегда буду на твоей стороне».

Что ж, и вот примерно на такой ноте я, наконец-то, отправился в свой номер…

Чтобы столкнуться на этаже нос к носу с Марьяной, которую охраняли двое хмурых гвардейцев князя Белого. И прямо там, в коридоре, снова бросилась на шею.

От неё пахло алкоголем. Принялась бессвязно целовать, шептать что-то малосвязное, из чего я понял:

— Я ждала тебя весь день… Через два часа корабль… за океан… возможно, навсегда… отец отправляет в безопасное место… мы можем не увидеться… я так хочу… позволь мне… позволь мне доставить радость…

Я мог отказать девушке? Как выяснилось, не мог.

Мы оставили слегка ошеломлённых, если не сказать охреневающих гвардейцев у входа в номер и удалились доставлять мне радость.

Было бы странно, если бы у неё не получилось. Прощаться таким образом всегда немного грустно, но Марьяна очень старалась. Времени было очень мало, никаких тебе прелюдий и разговоров после, лишь короткие прощания, со слезами и моей неуместной шуткой: «соберись, за океаном не любят плакс».

Ну, а потом я просто вырубился — уж больно много событий за день было.

А под утро я проснулся от стрельбы в коридоре, криков и бурной дискуссии за дверью.

Выругавшись, выглянул в коридор — света в коридоре не было. Один из четырёх «якудз», которых дал мне Черепановым, и который дежурил в коридоре, был ранен в ногу чем-то не то травматическим, не то малокалиберным.

Он отполз в угол коридора, накладывал жгут на рану и хмуро показывал мне — мол, там, на лестнице.

— Не наши разборки, — тихо пояснил он. — Подумали, что я — из охраны пациента. Потом извинились. Я пока не стал стрелять.

— Сколько их?

— Около десятка. Пошли наверх.

На этаж, где был князь, значит.

— Ох, кажется, что это всё-таки наши разборки. Вызови остальных. И, желательно, подкрепление из вашей компании, если есть — в долгу не останусь, выплачу по боевой таксе. Хотя бы человек пятнадцать.

— Хорошо, я уже сообщил, — сказал якудза и указал на лежавший рядом мобильник — да, тут в городе у многих они были, здоровенные и тяжеленные, устаревшей уже в метрополии протокола связи.

Своих же людей я разбудил по-старинке, заглянув к каждому в номер.

— Что такое? — спросил Фрол, продирая глаза. — Кто стрелял?

— Не важно. Аудиенция с князем переносится на более раннее время. Собери всех наших в фойе, а я пойду на разведку. Если не вернусь — наступайте.

Сам я накинул патронташ с боевыми заклятиями, дробовик, наверх — банный халат, чтобы вызывать наименьшие подозрения, тапочки для ванны. Выглянул в окно, пересчитав машины на парковке, намочил голову и зашагал наверх, в номер к князю.

Меня остановили на лестнице — двое парней в старенькой броне. Не бандиты, но и не федералы — точно. Свет подствольного фонарика ударил в лицо.

— Туда нельзя, — хмыкнул один. — Погоди чуток, люди говорят.

— Ты как с дворянином разговариваешь, щенок⁈ — рявкнул я. — Я сам буду решать, можно мне туда, или нет.

— Ты не оборзел ли случаем, парень? — хмыкнул тот, что постарше. — Люди разговаривают.

— Где разговаривают? — оживился я. — Я тоже, знаете ли, очень хочу поговорить. А ну-ка, пойдём. Поговорим с начальством твоим.

Я бесцеремонно схватил того, что был потупее, за пушку и потащил в коридор.

И, к удивлению моему, сработало. Правда, пушку я по ходу движения наставил себе в бок, хотя продолжал контролировать движение. Двигались мы странно, чтобы у собравшихся в коридоре вояк не было ни малейшего понимая, кто и куда ведёт.