В глубинах неба - Станислав Цыбульский

и Кузнецов негромко переговаривались. Оба работали со своими панелями, готовя батискаф к погружению. Когда причальный захват с заметным усилием повел нас в сторону, я почувствовал, насколько на самом деле тяжелый этот аппарат. Стрела выдвинулась из освещенного ангара в начавшую медленно рассеиваться темноту за бортом.

А потом захват разжался, и я на миг забыл, как думать: батискаф камнем провалился в Юпитер.

Глава 19 Плавучая станция

Буря удалялась, но на таком расстоянии этого не чувствовалось совсем. Батискаф швыряло так, что на месте меня удерживали только ремни. Войцех и Валентин же словно вросли в свои кресла и действовали они слаженно. На экранах с бешеной скоростью сменялись изображения с камер, какие-то показания, обновляющиеся так стремительно, что не удавалось различить цифры. Наконец, тряска закончилась, мы вышли на слой ниже бури. Здесь было спокойнее, на экранах, переведенных на ближний инфракрасный, темнели длинные косматые газовые хвосты, ярусами уходящие вверх и вниз. Слышался глухой стук, с которым капли конденсированного газа размером с кулак лупят по обшивке. В этом стуке тонули голоса переговаривающихся пилотов.

– Слева метановый язык, на пятнадцать градусов, минус сто сорок три.

– Вижу. Скорость погружения слишком высокая.

– Выдержим. Захожу под него. Далеко до места?

– Скоро будем. Вывожу траекторию, нужно будет подслеживать, ориентируйся визуально.

Я вывел на свой экран картинку с камер внизу. По мере погружения за бортом становилось все темнее, но изображение подстраивалось, сохраняя видимость на привычном уровне.

– Вот она, – прозвучал голос Валентина. – Следи, я отмечу.

– Принял. Вон там?

Мне не сразу удалось найти на экране крошечную точку: Кузнецов заметил ее, когда она была размером всего в несколько пикселей. Зеленый тонкий круг опоясал цель. Я следил, как он увеличивается, как проступает внутри него диск станции, стандартного размера, без видимых повреждений. Я дал увеличение, рассматривая в свете прожекторов батискафа ее тронутый коррозией корпус, распахнутые люки ангаров. В радиодиапазоне станция молчала, приемник ловил только наши собственные отраженные сигналы.

– Стыковаться будем вручную, на станции нет электричества, – снова подал голос Кузнецов. – Подключимся к шлюзу, тогда все заработает. Сейчас…

Обернувшись, я бросил взгляд на его панель. По экрану двигалось перекрестье мишени, батискаф дрогнул, в сторону распахнутых ворот протянулись темные линии, блестящие в лучах света. Когда они закрепились внутри, Кузнецов начал осторожно подводить нас к станции. Тросы подтягивали батискаф, на экране с выкрученной на максимум яркостью уже было видно, что ангар пуст.

– Все, дальше ногами. – Валентин повернулся к Войцеху. – Возьмешься?

– С радостью и песней, – мрачно ответил морф, но поднялся со своего места и двинулся к лестнице в шлюз. Проходя мимо меня, он бросил: – Если помру, твоя контора не расплатится!

Надев шлем, он резво побежал по лестнице, перекладины загудели под ботинками и перчатками.

– Мы можем его увидеть? – Я переключал камеры, пока одна из них, расположенная на самом верху, не поймала фигуру в скафандре. – Ага, вот он. Что ему нужно сделать?

– Проползти с кабелем до щитка, подключиться и спрятаться до окончания шлюзования, – ответил Валентин. – Там только морф пройдет, нормам лучше не соваться.

Войцех на экране прополз по тросу, цепляясь руками и ступнями, как обезьяна, к его скафандру сзади был прицеплен кабель. Миновав проем ворот, он опустился на пол, перебежал к стене и теперь забирался по лестнице к мощной потолочной балке, на которой крепилась стыковочная лапа. Двигался он на удивление легко и быстро, даже с некоторой лихостью, но я заметил, что он никогда не отпускает захват, если не держится тремя оставшимися конечностями. Поймав частоту его скафандра, я услышал, что морф напевает какой-то легкомысленный мотив, наконец занятый работой, для которой был модифицирован. С минуту он возился наверху, наконец, спустился и пошел к распределительному щитку в глубине ангара. Через несколько секунд помещение озарилось собственным светом.

– Все, отваливаю, – раздался в шлеме голос Войцеха.

– Давай, – подтвердил Кузнецов, на его экране появилось меню удаленного подключения.

Захват сдвинулся, пополз к батискафу. Валентин отцепил тросы, они аккуратно вернулись в корпус, над головой заскрежетал металл. Нас втянуло внутрь, и еще прежде, чем закрылись ворота, мы уже выбрались в ангар. Войцех стоял у внутреннего люка и рассматривал панель замка.

– Странно, в информации по станции отмечено, что воздух из нее откачали и законсервировали.

– Ну да, я сам ее закрывал с последней партией, когда работы прекратили, – ответил Кузнецов. – А что такое?

– Там воздух.

Войцех посторонился, указывая на выведенную на экранчик информацию.

– Странно… – Кузнецов помолчал, потом отмахнулся: – Наверное, кто-то из наших прилетал без заявки. Идем?

– Да, вперед. – Я подошел, переключился на открытие и нажал кнопку. В ангаре заревели насосы, и через несколько минут мы вошли во внутренние помещения.

Я включил запись оперативных действий. Здесь было темно, батискаф запитал лишь ангар, лучи фонарей освещали покрытые копотью стены. На полу светлели следы множества ног, на стенах тут и там виднелись полосы и чистые места там, где морфы плечами и грузом стерли сажу. Войцех простонал сдавленно, но когда я обернулся, только махнул рукой: двигаемся, все нормально. Валентин шел впереди, его фонарь освещал черные провалы распахнутых дверей, брошенную мебель, стены с ободранной обшивкой. Пройдя метров тридцать, мы оставили позади с десяток комнат, похожих до смешения. Валентин повернулся к нам:

– Вот, собственно. По всей станции так, мы выгребли все, что еще послужит, остальное бросили. Можем возвращаться?

– Привет, детка! А ты как тут оказалась? – заговорил вдруг Войцех. – А, черт! Шлем этот!

Я увидел, как морф отщелкивает крепления и срывает шлем. Зрачки его сжались в точку, казалось, он смотрит прямо в фонарь Валентина. Тот спросил удивленно:

– Дружище, ты в норме? Что случилось?

– Эй! С тобой как? – Я заступил морфу дорогу, но тот нетерпеливо скривился, отодвигая меня с пути. – Войцех, тут никого нет!

– Глаза разуйте, умники! – огрызнулся он и снова обратился к кому-то невидимому тоном, каким разговаривают с детьми: – Привет, малышка! Что же ты тут делаешь?

Удивленно вскрикнул за спиной Кузнецов. Я обернулся резко, и в перекрестье сразу трех световых лучей увидел… Сначала показалось, что злую шутку с моим зрением сыграла перспектива, я не сразу понял, что глаза меня не подводят. Недалеко, метрах в пяти за Валентином щурился от яркого света