Муля не нервируй… Книга 6 - А. Фонд

Я понял, что загнал сам себя в ловушку.

— Можно, — согласился я, — но ты же знаешь, что мы готовимся к приезду югославских коллег. Времени вообще нет.

— А с Ивановой время общаться есть, значит? — с подозрением прищурилась кареглазка.

— Мы по работе, Оля, — начал выкручиваться я, — она же была в Югославии и все протоколы она вела. Поэтому приходится консультироваться по некоторым моментам. Я же сам всё не упомню.

— Если тебе помощь нужна — ты говори, — моментально сориентировалась кареглазка, — я всегда готова прийти на помощь.

Я многословно поблагодарил и торопливо смылся.

Бабы Комитета устроили охоту на бедного меня. И, что обидно, если бы с далекоидущими намерениями, а то каждая лишь выгоду ищет. Я невольно вспомнил Мирку. Интересно, приедет ли она? Что-то я сомневаюсь, что Нанович её отпустит.

Мысли перекинулись на предложение Лёли. Может, нужно было соглашаться на путёвку? Крым, море… только взять не одну, а две? Отдам Мулиному отчиму. Пусть его жёнушка угомонится уже и не выносит ему мозг.

Приняв такое решение, я уж хотел идти искать Лёлю, как меня вызвали к Козляткину.

Я прихватил блокнотик с ручкой и отправился в кабинет начальника.

Там меня уже ждали. В кабинете сидели товарищи Иванов и Сидоров.

— Бубнов! Заходи! — кивнул на свободный стул Козляткин, — заждались мы тебя.

— Работы много, — привычно отмазался я, усаживаясь за столом, — что-то случилось?

— Да вот товарищи составили список дисциплинарных нарушений во время поездки и проживания в Югославии, — пояснил Козляткин, — ты, как руководитель проекта, тоже должен быть в курсе.

— Слушаю, — осторожно сказал я, не ожидая ничего хорошего.

Товарищ Иванов открыл тетрадь и принялся зачитывать список, с именами и фамилиями, а также с теми нарушениями, которые были выявлены.

Мне аж дурно стало.

— Что скажешь? — задал вопрос Козляткин, когда товарищ Иванов дочитал до конца.

— Мда. Дела… — вздохнул я, — А что тут говорить? Есть два варианта. Первый — вызвать всех этих деточек вместе с родителями на собрание. И пропесочить их там по-полной. Пусть родственнички узнают, чем занимались их деточки, которых они насильно воткнули в делегацию.

— Хм… неплохое предложение, — кивнул товарищ Сидоров, — может и помочь.

— Но второе моё предложение лучше, — сказал я, — нужно взять эту тетрадь и сжечь её. И никому ничего не говорить. Высокопоставленные родичи остались довольны, что их отпрысков выгуляли за границей. Вот и хорошо. Их вернули в целости и сохранности? Вернули. Вот и ладненько. Больше мы в Югославию с этим фильмом ехать не будем…

— Ты же говорил, что будете, — перебил меня Козляткин.

— Будем. Конечно будем, — кивнул я, — но то будут совсем другие фильмы, и мы наберём других деточек. А с этими замминистрами и прочими важными людьми незачем ссориться. Думаете они сами не знают, что представляют их детки? Всё они прекрасно знают. И оценят нашу сдержанность. Это моё мнение.

— Товарищ Бубнов, в принципе, прав, — сказал товарищ Иванов, рассматривая записи в тетради. — Их вернули. Больше мы их, надеюсь, не увидим. А тетрадь я сам порву.

— А отдайте её мне, — попросил я, — вам она не нужна. А у меня пусть будет. Вдруг в следующий раз опять этих же попытаются подсунуть, так будет аргументация их не брать.

— А если кто-то тетрадь эту увидит? — недовольно сказал товарищ Сидоров.

— Не увидит! — Заверил его я, — я её дома в сейф положу. Ещё от деда остался.

Из кабинета Козляткина я выходил, словно объевшийся сметаной кот. Пухлую тетрадь я любовно пристроил за пазухой. Ух, ты моя прелесть…

Я устроился в кабинете (повезло, что обе мои коллеги умотали на какое-то мероприятие грамоты выдавать и я был совершенно один). И начал читать. Широкая и довольная улыбка не сходила с моего лица.

Да тут компромата на пять квартир! Если не больше.

И начну я, пожалуй, с Лёли Ивановой.

Я отправился к ней. Лёля сидела в архиве и рылась в пухлых папках.

— Товарищ Иванова, — позвал её я, — можно вас на минуточку? Там товарищи Иванов и Сидоров пришли. Нужно обсудить вопросы по результатам нашей делегации в Югославию. Но это недолго.

Лёля отложила парки и удивлённо посмотрела на мня. А остальные женщины — с любопытством.

Я кивнул на дверь. Лёля вышла.

— Чего тебе? — сердито сказала она, — я ничего придумать не могу.

— Пошли, — коротко велел я, — это займёт пять минут.

Лёля, недоумевая, поплелась за мной.

Мы вернулись в мой кабинет, и я показал ей запись в тетради.

— Что это? — испугалась она, вчитавшись в рукописные строчки. — И где Иванов и Сидоров?

— Это и есть результат того, что товарищ Иванов и Сидоров действительно приходили к Козляткину. И это их тетрадь. И они собираются сделать показательную расправу на общем собрании.

— Ой! — пискнула Лёля и слёзы брызнули из её глаз.

— Вот только не реви! — строго шикнул на неё я, — я выпросил эту тетрадь, чтоб провести предварительное обсуждение с фигурантами этих записей.

— Дай я всё прочитаю! — попыталась вырвать тетрадку из моих рук Лёля.

— О тебе запись только тут, — сурово сказал я, — остальная информация конфиденциальна. Ты уверена, что точно хочешь влезть во всё это?

Я прищурился и многозначительно на неё посмотрел.

— Не хочу… — сказала Лёля, — я хочу уехать к Петеру.

— В общем, сама видишь, что ситуация очень сильно осложнилась, — сказал я, — так как на тебя появился компромат, что делает практически невозможным твой выезд за границу. Сама понимаешь же. То и цена вопроса удваивается.

Лёля тяжко вздохнула. Она понимала, что я абсолютно прав, но её природная жадность не давала ей возможность согласиться.

— Но ты же меня любишь, Муля, — сделала последнюю неуклюжую попытку она, но, увидев моё скептическое выражение лица, тут же поправилась, — то есть, я хотела сказать, что ты хорошо ко мне относишься. Вон ты мне сколько помог…

— Но ты же не думаешь, что я тебе всё время должен помогать бесплатно? — поморщился я.

Судя по лицу Лёли, именно так она и думала.

— В общем, Иванова. — подытожил свою речь я, — заключаем договор. Я помогаю тебе избавиться от компромата и помогаю выехать в Югославию. Так?

Лицо Лёли вспыхнуло радостью. И она быстро-быстро закивала.

— Ты же взамен организовываешь мне две путёвки в Алушту. На чьё имя, я тебе потом скажу. Кроме того, ты оформляешь документы на свою дачу в бессрочное пользование. На того человека, что я скажу.

— Но у меня дача почти десять соток! — всплеснула руками Лёля. — И там есть домик, свой колодец и подвал.

— А зачем тебе эта дача, если ты уедешь навсегда в Югославию? — удивился я, — разве