Фантастика 2025-168 - Сергей Леонидович Орлов

Я присел в траву, скрестив по-турецки ноги и прикрыв глаза, запрокинул голову, подставив лицо солнечным лучам. Рядом послышался едва различимый шорох, словно неподалеку от меня расположился еще кто-то. И я с интересом обернулся. Но стоило мне взглянуть на соседа, как свет ослепил мне глаза. И как я не пытался рассмотреть, кем был этот человек, у меня ничего не выходило. Я видел лишь залитый солнечным светом силуэт. Впрочем, беспокойства это не вызывало. Откуда-то я точно знал, что угрозы незнакомец не несет.

— Мне бы хотелось остаться тут навсегда, — прозвучал тихий, едва различимый девичий голос. — С тобой.

В последнем слове сквозила тоска, от которой сдавило в груди.

— Скажи, что ты тоже хочешь этого… — продолжил голос.

Я хотел согласиться. Ответить «да», чтобы успокоить собеседницу. Но в горле засвербело, язык одеревенел и мне не удалось выдавить ни слова. Стукнул себя по груди, чтобы откашляться, но не вышло. Внезапно воздух в легких закончился, и я принялся с хрипом втягивать его в себя, но выходило скверно. И когда перед глазами качнулось пространство, моя собеседница цепко ухватила меня за плечо и потребовала:

— Проснись!

Я открыл глаза и попытался вскочить, но чья-то рука удерживала меня на месте.

— Тихо-тихо, — увещевал меня знакомый голос. — Тебе просто приснился дурной сон.

Я наконец узнал склонившуюся надо мной бабушку, которая хмурилась, с беспокойством рассматривая меня.

— Сон. — с облегчением повторил я, резко сел на кровати и потер лицо ладонями, отгоняя остатки морока. — Это был всего лишь сон.

Сердце гулко билось в груди, готовое вот-вот проломить ребра. Я тяжело дышал. Спину покрывала холодная испарина. А руки все еще предательски подрагивали.

— Переодевайся в прогулочный костюм и спускайся на кухню. Надо подкрепиться перед визитом к императору.

Я взглянул на бабушку и уточнил:

— Нас позвали в резиденцию?

— В день прибытия гости обязаны явится «ко двору», — пояснила Софья Яковлевна. — Хоть мы и не во дворце, но правила от этого неизменны. Иначе правитель решит, что гости проявляют неуважение.

— Ох, уж это показное уважение, — проворчал я и встал с кровати.

Бабушка недовольно закатила глаза:

— Прошу, оставь свой язвительный тон в этих стенах. Ты можешь не считаться с мнением императора в частной беседе со мной, но на людях не вздумай проявлять подобное отношение.

— Софья Яковлевна, я знаком с этикетом и не посрамлю фамилию, — смиренно ответил я.

— Хорошо, — отозвалась она и положила ладонь мне на лоб. Обеспокоенно добавила. — Ты выглядишь бледным.

— Это потому что я некромант. К тому же не бываю на солнце, — отмахнулся я.

— И часто тебе приходят такие сны, от который не получается проснуться? — невинно уточнила женщина, но взгляд ее оставался тревожным.

— Я просто немного утомился с дороги, — пожав плечами, предположил я. — Ну, или на меня так влияет соседство с твоим сыном.

— С твоим отцом, — без нажима поправила меня княгиня.

— С ним самым, — бросил я, когда женщина уже вышла из комнаты.

Я открыл шкаф, быстро нашел нужный наряд и сменил дорожный костюм на другой, из более плотной ткани. Взглянул на себя в зеркало, размещенное в мебельной дверце, и провел пальцами по вышитому гербу на нагрудном кармане и поправил уголок белоснежного платка, который выглядывал из-за края ткани. А затем развернулся и вышел из комнаты.

Внизу все уже собрались за столом. Обычно в доме отца не было принято ждать опоздавших. К моему удивлению, в столовой оказался Фома и Виноградова. Помощник сидел по правую руку от княгини, и она доверительно рассказывала Питерскому, как нужно прогревать чеснок, чтобы он отдал свой аромат маслу.

Я занял место слева от князя и рядом со мной легко опустилась Любовь Федоровна, перед которой стояла чистая тарелка и приборы. Женщина принялась сворачивать салфетку в причудливую птичку.

— Вы владели телекинезом до перехода? — уточнил у нее Филипп Петрович.

— До смерти я могла управлять огнем, — беззаботно отозвалась она.

— Вас не обижает упоминание смерти? — продолжил любопытствовать начальник охранки.

Виноградова оторвалась от своего занятия и взглянула на князя:

— А вас обидит, если я скажу, что вы на редкость приятный собеседник? — сверкнув глазами, уточнила она. — Или, что вы ловко задаете вопросы?

— Пожалуй, нет, — после недолгого раздумья ответил Филипп Петрович.

— Вот и меня это не задевает. В посмертии многие вещи становятся не такими уж важными. А те, что казались несущественными, наоборот, вдруг начинают казаться нужными. Вероятно, потому призракам нет необходимости врать живым. Мы уже ничего не боимся, не переживаем по пустякам. Хотя большая часть задержавшихся могут быть зациклены на каком-то предмете или событии из жизни. Но со временем одержимость способна ослабнуть.

— Такое случается, — согласилась Софья Яковлевна. — Но чаще я встречаю иное. Многие призраки попадают в зависимость от смерти. Они раз за разом переживают момент своей кончины и тоскуют по потерянной жизни.

Над столом повисла неловкая тишина. Первым нашелся князь:

— Я не должен был касаться этой темы, — потом он. — Простите мою бестактность.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы не спросить, с каких пор Филипп Петрович стал таким вежливым. Но я понимал, что не стоит делать подобного при бабушке и домашних. Наверное, на моем лице отразились обуревающие меня эмоции, так как начальник охранки криво мне усмехнулся предложив:

— Не желаешь ли перепелку в сметанном соусе с чесноком?

— Вы рекомендуете? — холодно поинтересовался я.

— О да, — с готовностью отозвался мужчина. — Если ты не планируешь сегодня свидание. Потому как не все дамы любят чеснок.

Виноградова хмыкнула, словно услышала забавную шутку.

— Вы оттого и едите чеснок, что не ждете сегодня свою благоверную? — невинно осведомился я.

— Маргарита Ивановна прибудет в другой день. — немного скованно сообщил князь. — Дела помешали.

— Ваша супруга также владеет огнем? — поинтересовалась Любовь Федоровна.

— Она воздушница.

— Это хорошо при работе в паре, — кивнула призрак и уточнила. — Правду говорят, что вы вместе служите в охранке?

— Да, все так, — Филипп Петрович явно не желал говорить о своей жене и сменил тему:

— Я слышал, что вы, Любовь Федоровна, талантливый