Утро под Катовице. Книга 2 - Николай Александрович Ермаков

— Дальше можно договориться о взаимодействии, — надо было непременно воспользоваться столь удачно представившимся случаем для формирования агентурной сети.

— А ты кто такой, чтобы нам с тобой взаимодействовать? — спросил Ваня, так и оставаясь за стеной, вне предела моей видимости.

— Я командир боевой группы партизанского отряда, младший лейтенант Красной армии.

— И документ у тебя есть? — задал вопрос парень.

— Мы на задание документы не берем.

— Почему же мы должны тебе верить на слово?

— А потому, мои юные друзья, что вы явно хотите бороться против немцев, но ничего стоящего сделать не в состоянии, а вместе у нас результаты будут намного лучше.

— Нет, мы тебя не знаем. Отпусти Олю, — (хм, значит её зовут Оля), — и мы уйдем.

— Ну, насильно мил не будешь! — я показал девушке движением ствола на дверь, — Уходи и забудь, что меня видела!

— Нет! — Оля упрямо мотнула головой, отчего её коса перекинулась на грудь, — Товарищ младший лейтенант, заберите меня в отряд! Пожалуйста!

Ишь чего удумала! А на хрена ты там сдалась?

— Оль, это может быть провокатор, уходи! — с улицы донесся возглас Ивана. Я слышал по шагам, что группа поддержки псевдопроститутки состоит минимум из двух человек, но говорил только один.

Подойдя к двери, девушка выглянула на улицу и с вызовом спросила:

— И что, дожидаться тут, когда за мной придут?

— Может не узнает никто!

— Федорова тоже так думала, и те кто на площади висят, тоже, наверное думали, что «может не узнает никто»! — и, снова обратившись ко мне, девушка с жаром попросила:

— Заберите меня пожалуйста, мой отец майор Красной Армии, а немцы ищут членов семей командиров и куда-то увозят. Мне страшно!

Н-да, дела… И отказать неправильно будет. И… вообще-то я хотел здесь агентуру завербовать, а от этой девчонки в лагере толку никакого не будет. И пацаны ещё на контакт идти не хотят. Сплошной облом.

— Ну если не врешь, а мы ведь проверим, то придется тебя взять. Иди домой собери вещи, переоденься в пригодную для лесного перехода одежду и возвращайся. Только аккуратно, смотри хвост не приведи.

— А у меня ничего нет. Даже платье чужое, его отдать надо.

С улицы раздался голос второго парня:

— Да забирай платье, отбрехаюсь я от сеструхи!

— И как же ты так?.. — начал спрашивать я, но она ответила, не дослушав вопрос:

— Состав, в котором мы пытались эвакуироваться, разбомбили, — от воспоминаний у девушки на глазах выступили слезы и она, тяжело вздохнув, отвернулась от меня и вытерла глаза платком.

Тем временем я услышал шаги удаляющихся парней — они явно не хотели со мной общаться. И вот ещё проблема — Ольгино платье явно не для лесного перехода, да и туфельки на ногах подходят только для городских улиц. Так что придется раскошелиться. У меня оставалось ещё достаточно много трофейных денег, поэтому, вытащив из кармана стопку купюр, я отсчитал пятьдесят марок и триста рублей, которые протянул девушке со словами:

— Материальная помощь от убитых мной немцев на благое дело, — а то уж очень подозрительным стал у неё взгляд, когда она увидела деньги, — Купишь себе походную одежду и поесть чего-нибудь. Только с марками будь осторожна — могут возникнуть вопросы. Я пойду сзади, подстрахую.

Девушка засунула деньги в лифчик и вышла из сарая. Через минуту, внимательно осмотревшись, я тоже вышел на улицу и отправился вслед за ней, раздумывая о том, в каких условиях приходится работать. За последние полчаса мною были нарушены все меры безопасности и конспирации, необходимые для успешной работы разведчика. И вот ещё будет прикол, если она действительно проститутка, которая только что развела одного шибко самоуверенного лоха на неплохую сумму. В таком случае респект ей и аплодисменты подлинному таланту.

Однако, несмотря на мои сомнения, девушка, походив полчаса по рядам, сделала несколько покупок, сложила вещи в приобретенную здесь же холщовую сумку и, не оглядываясь на меня, направилась обратно в развалины. За всё это время, несмотря на свою профессиональную наблюдательность, я так и не смог определить, кто же из парней, толкающихся на рынке, является её друзьями. Или их здесь нет, или у них хорошие способности в скрытом наблюдении. Всё же надо будет их завербовать через Олю. Догнав замедлившую шаг девушку, я спросил:

— Хватило денег?

— Да, спасибо, ещё осталось, — она достала из-за пазухи сложенные купюры и отдала их мне.

— Слушай, ты не знаешь, как днем выйти из города в лес и не попасться патрулям? — спросил я, убирая деньги.

— Можно прямо там выйти, — девушка махнула рукой вперед, — немцы патрули на окраинах только ночью выставляют, а днём пройти можно свободно, крайние дома прямо к лесу выходят.

— Тогда показывай дорогу, в лесу переоденешься, — я не видел смысла отсиживаться в городе до темноты, так как подходящих объектов для атаки не обнаружил. А для получения более полной информации надо подробно поговорить с девушкой, но делать это лучше в лесу, в безопасной обстановке, когда она окончательно убедится, что я действительно партизан.

Девушка вывела меня из развалин на безлюдную сельскую улицу, идя по которой мы вскоре достигли городской окраины, где я снова вляпался в неприятности. Когда до леса оставалось пройти менее тридцати метров, из ворот последнего двора на этой улице появился солдат с карабином, направленным мою сторону, и скомандовал:

— Стоять, руки вверх!

В это же время за его спиной появился второй патрульный с наведенным на нас автоматом. Оценив обстановку, я поднял руки, испуганная девушка по моему примеру сделала то же самое. Солдат приблизился, грамотно сдвинувшись в сторону, чтобы освободить возможную линию огня своему напарнику, и потребовал:

— Документы!

Я протянул ему солдатскую книжку со словами:

— А в чём дело, камрад?

Но патрульный не горел желанием что-то объяснять, а вместо этого, изучающе глядя мне в лицо, спросил:

— С какой целью идешь в лес?

— Шлюху хотел там повалять, мы на склад за припасами приехали… — я начал рассказывать выдуманную историю, но солдат строго прервал меня на полуслове и скомандовал:

— Шагай в дом и не дергайся, а то стрельнуть могу.

— Да, да, конечно, зачем мне дергаться, я ни в чем не виноват, — максимально дружелюбно ответил я и вместе с побледневшей Олей направился в указанном направлении.

Зайдя в дом, я увидел живописную картину: за столом, развалившись на стуле в расстегнутом до пупа кителе сидел начинающий полнеть тридцатилетний унтер-офицер, перед которым на столе стояла полупустая бутылка с мутным самогоном. Вообще этот стол требует