Опрокинутый купол - Николай Буянов

– От силы несколько недель, – на том конце осторожно помолчали. – Впечатление дурацкое: будто кто-то неведомо зачем выковал этот наконечник, скрупулезно соблюдая технологию восьмисотлетней давности. Впрочем, сейчас полно всяких шизиков-неформалов. Вспомнить хотя бы клуб «Кремень».

Борис напряг память.

– Девяносто шестой год, убийство из кремневого ружья?

Он не удивился. Из-за того выстрела, оборвавшего жизнь пожилого отца семейства, весь отдел несколько суток пребывал в полнейшей растерянности. И дело было отнюдь не в хитросплетении улик – ложных и истинных – и не в количестве подозреваемых, а в том, что эксперт-баллист (убежденный член общества борьбы за трезвость) с пеной у рта утверждал, будто круглая пуля, найденная в квартире жертвы, была выпущена из гладкоствольного ружья с кремневым запалом. Такие ружья находились на вооружении русской армии вплоть до середины XIX века. Кабы эксперту поверили сразу, то и убийцу бы вычислили за два часа вместо почти двух недель унылого отчаяния…

– Так ведь клуб, кажется, после того случая закрыли, – вспомнил Борис.

Эксперт усмехнулся.

– Ну, это уже не в моей компетенции. Просто высказываю мысль: прикрыли-то «Кремень», а открыли какой-нибудь имени хана Мамая.

– Ошибка исключена?

– У меня диплом, между прочим. Хотя в данном случае вы правы: нужна консультация историка.

– Я подумаю.

Дарья Богомолка смотрела выжидающе. Борис мельком взглянул на ее руки, которые видел миллион раз и не уставал любоваться: маленькие, изящные и сильные кисти идеальной формы с очень гладкой и нежной кожей, даже на костяшках пальцев (мужики-то, напротив, едва начав заниматься чем-нибудь мордобойным, непременно отращивают на них толстые мозолистые бугры и ужасно ими гордятся). Он положил перед ней фотографии – мертвый экстрасенс в разных ракурсах на полу в ванной, на фоне темно-зеленого кафеля. Крупным планом – небольшая гематома на лбу, синий кружочек неправильной формы.

– Кровоподтека нет, удар был несильный. Это меня и сбивает с толку, – признался Борис. – Я просто не могу представить себе ситуацию…

– Вы думаете, это сделала женщина, владеющая карате? – тихо спросила Дарья. – Я вас понимаю. Обычная женщина скорее нанесла бы пощечину.

Борис кивнул. Дарья почти слово в слово повторила выводы Гарика Варданяна.

– Кстати, я сама поступила бы точно так же. Лобная кость очень прочная штука, чтобы ее пробить, нужен сильный удар. Знающий человек, я думаю, ударил бы иначе – вот сюда, в висок. Или – чтобы добиться «вакуумного эффекта» – основанием ладони в переносицу. Вас не коробит от таких подробностей?

– Ради них я вас и пригласил, – сухо отозвался Борис. «За кого она меня принимает? Следователь я или кисейная барышня?»

Женщина помолчала и осторожно произнесла:

– Мне кажется, вы вызвали меня не только за этим, правда? Есть еще причина.

– Да. Мне хотелось избавиться от некоторых черных мыслей…

– Мыслей о том, что это я убила Марка?

– Вы когда-нибудь обращались к нему?

Она покачала головой.

– У меня был период в жизни, когда… Словом, я тогда находилась на грани срыва, почти безумия. Если бы я встретила Марка в то время… К счастью, рядом оказался не экстрасенс, а близкий мне человек. Иначе я бы не выжила.

– Туровский?

Дарья кивнула, и глаза у нее потеплели. Борис вдруг почувствовал укол чего-то похожего на ревность (непонятно к кому: то ли к собеседнице, то ли к бывшему шефу, который, бывало, раздражал своим фанатизмом и педантичностью, но и восхищал как профессионал до мозга костей).

– У вас есть ученики?

– Есть, – спокойно подтвердила она.

– И за каждого вы, конечно, ручаетесь.

– Не знаю, – честно призналась Дарья. – Чужая душа – потемки. Боренька, у вас что-то произошло? Вы отчего-то злитесь на меня.

Он не хотел говорить: все же некий червячок грыз душу. Она была знакома с Бронцевым. Некоторое время находилась «на грани срыва, почти безумия…». А вдруг не излечилась, вдруг все-таки встретилась с ведуном один на один и испугалась, поняв, что тому известна некая роковая тайна? Но почувствовал, что, если не выскажется, слова разорвут его изнутри.

И он, не ведая зачем (внутренний голос настойчиво твердил о тайне следствия), рассказал о нападении на Глеба.

– Кстати, он очень благодарен вам за науку. Без нее бы, говорит, хана. Не знаю, как у вас, а у меня тут же возникают ассоциации…

– Понятно, – вздохнула Дарья. – Каскадеры со студии.

– Или тот, кто хотел создать такую видимость. – Борис помолчал, повертел карандаш в руке, бросил его на стол. – Глупо. Слишком сложно, громоздко и глупо. Нужно готовить снаряжение. Доставать лошадей. Нападать на автомобиль (между прочим, машина целехонькая – уж не почудилось ли братцу, в самом деле?). И – самое главное – серебряный наконечник стрелы. Тут необходим совсем уж больной ум.

– Неужели «кроме наконечника» не осталось никаких следов? – спросила она.

Лес, прилегающий к шоссе на участке возле бензозаправки, он исползал на коленях вдоль и поперек, как прилежный партизан, – в одиночку, не доверяя никому (Глеб сидел в машине на обочине, открыв дверцу, выставив ноги наружу и смоля сигарету за сигаретой). Несколько раз стекла проезжавших мимо автомобилей приспускались и оттуда доносилось: «Вот придурки, клад ищут!»

Наконец, измазавшись как черт, в промокших насквозь зимних ботинках, отчаявшийся и злой на все сущее, Борис наткнулся на один-единственный отпечаток на земле лошадиного копыта. Глеба он привел в восторг, сам Борис же только отмахнулся.

– След доказывает, что здесь была лошадь, только и всего.

– А я что говорил!

– Не знаю, – раздраженно сказал он. И подумал: «Теперь точно схвачу насморк». Брюки промокли и покрылись слоем грязи, хотя в лесу снег еще и не думал таять, лишь кое-где на кочках возле деревьев нехотя сполз, обнажив бурую прошлогоднюю траву.

– Но откуда здесь взяться лошади?

– Забрела из поселка.

И бессвязно добавил:

– Больше следов нет. Трупов нет, крови нет, вмятин на машине… Я даже справился в автоинспекции насчет дорожных происшествий.

– И что?

– Тракторист по пьяни кувыркнулся в кювет. «Москвич» въехал в крутую иномарку, отделался легким мордобоем. Конных витязей в окрестностях никто не наблюдал, даже тот тракторист, хотя ему уж сам бог велел. Как ты это все объясняешь?

– Трупы унесли с собой, следы уничтожили.

– Кто? Ты же убил всех четверых.

– Однако кто-то их послал… Кто-то вывел на меня – не караулили же они весь день в ожидании, когда я уеду с площадки.