Мертвая тишина - С. А. Барнс

— Ого! — невольно вырывается у меня, стоит мне вытянуться.

— Ух ты, — вторит Лурдес, устраиваясь с другой стороны. — Как будто… Даже не знаю! Ничего мягче в жизни не встречала!

— Только самое лучшее, — изрекаю я, припоминая кислородный баллон в шкафу, резервные системы «Версальского режима», нелепое убранство, уникальные растения и все такое прочее. — Уж точно для пассажиров Платинового уровня.

Пару секунд девушка молчит, затем поворачивает голову ко мне.

— А это сейчас мы, так ведь? — восторженно улыбается она.

— Пожалуй, да.

Если бы что-то похожее на «Аврору» существовало и поныне, по завершении своей авантюры мы точно смогли бы позволить себе подобный высочайший уровень роскоши.

Лурдес издает невнятный звук, выражающий то ли согласие, то ли удовольствие, и смолкает.

Буквально через пару мгновений ее дыхание выравнивается и становится тише. Она уже спит.

Увы, несмотря на изнеможение — такое, что ноют суставы и жжет в глазах, — в больном ухе у меня немилосердно гудит, а мозг не желает отключаться.

Я лежу и мысленно прокручиваю каждое мгновение последних тридцати с лишним часов, выискивая совершенные ошибки и непростительные упущения. Отчасти из-за лежащей на мне ответственности за команду, отчасти из-за нездоровой и неотвязной тревоги. Что там еще говорится в моем диагнозе? Маниакальная тяга к контролю. Необязательно других людей. Но самой себя и окружающей обстановки точно.

Ну еще бы. Нахождение в ситуации — причем не в одной, — в которой твои действия определяют судьбу других людей, к спокойствию не располагает.

Для человека вроде меня стремление к контролю вполне естественно, вот только не всегда помогает. Особенно когда я снова и снова возвращаюсь к истории с Лурдес в ванной — я же не разговаривала вслух, правда? Этот самоанализ лишь обостряет паранойю и недоверие к себе.

А эпизод с открывающимися и закрывающимися дверями? Это что было? Галлюцинации? Данное объяснение — самое простое, что добавляет ему вескости. И даже нисколько не удивительное, с учетом нынешней ситуации и моего прошлого.

Я неспокойно переворачиваюсь со спины на бок. В бедро впивается что-то твердое, и я достаю из кармана комбинезона зеленый пластмассовый мастер-ключ и кладу его на тумбочку. Отмычку я держу при себе с тех самых пор, как мы сняли скафандры. Просто на всякий случай.

Лурдес рядом мирно посапывает.

В конце концов возвращаюсь к эпизоду в коридоре с Кейном. На этот раз, однако, мысленно исправляю реальность и уклоняюсь от поцелуя. Говорю ему: «Прости, но лучше не надо». Он безропотно соглашается, и мы расходимся в разные стороны. Сценарий разочаровывающий, зато безопасный. Гораздо более безопасный.

Как ни странно, после этого я засыпаю.

Через какое-то время — достаточно долгое, чтобы я смогла смутно ощутить, как мои мышцы снова напрягаются после продолжительной расслабленности, — мозг вяло регистрирует на правой лодыжке натяжение свисающего с края кровати одеяла, и одновременно с этим резкое и прерывистое шипение неподалеку, как будто что-то застряло в вентиляции.

Если последствия паршивой уборки Воллером своей каюты в итоге сказались на общей вентиляции, уж я ему устрою.

Дергаю ногой, и давление на ноге пропадает. Переворачиваюсь на бок и делаю мысленную заметку попросить Кейна прочистить вентиляцию ЛИНА. Навряд ли это сложно, да и в случае чего помогу, но от этого шума необходимо избавиться…

И тут вспоминаю: я не на ЛИНА. И не накрыта одеялом.

Глаза у меня моментально распахиваются, а уровень адреналина в крови подскакивает так, что перехватывает дыхание. Одним стремительным движением я подтягиваю ноги и усаживаюсь.

Что это было?

Лурдес рядом нет, только посередине кровати сбитое в кучу одеяло из шкафа — однако отнюдь не там, где пару мгновений назад располагались мои лодыжки. Покрывало подо мной смято и наполовину сбилось на пол.

Приснилось? А как же иначе. Подсознательное проявление тревоги и прошлых травм.

Вот только, сжавшись в изголовье кровати, помимо сухости во рту и стука крови в ушах, я отмечаю еще и тот самый звук из сна. Прерывистое шипение. Но доносится оно вовсе не со стороны вентиляции.

Откуда-то ближе и… О боже… Снизу?

Из-под кровати. Что гораздо хуже, теперь, когда я сосредотачиваю внимание на звуке, он кажется мне знакомым. Я его помню. Не монотонное скрежетание забитой вентиляции, но хриплый вдох — пауза — натужный выдох. Затрудненное дыхание. Такое я выслушивала на Феррисе неделями, пока мама пыталась спасти колонистов. И после, когда я осталась совсем одна и спасать было уже некого, но этот звук все равно каким-то образом достигал моего слуха.

Черт, черт, черт! Этого не может быть!

На секунду я накрепко зажмуриваюсь и замираю, ожидая пресловутого щелчка в голове — осознания, что это лишь сон. Однако даже через комбинезон я ощущаю спиной рельефные обои. А глянцевая поверхность спинки кровати, в которую я вцепилась для удержания равновесия, скользит под взмокшими ладонями.

Мы же обыскивали эти номера. Заглядывали под каждую кровать.

Точно? Может, одну все-таки да пропустили?

Да нет на «Авроре» ничего живого. Ничто не могло здесь выжить. Это невозможно. Следовательно, звук ничего не значит.

Вот только, похоже, что-то да значит.

Делаю вдох, удерживаю воздух в легких, на счет «четыре» выдыхаю — метод подавления панических атак, предписанный детским психотерапевтом «Верукса». Однако на этот раз способ не помогает. Наоборот, я убеждаюсь, что звуки из-под кровати действительно сходны с дыханием.

Нет, это всего лишь какая-то корабельная система. Просто я ее не узнаю. Всего лишь… Черт, не знаю, что это может быть. Но это не то. Не человек.

Не может быть человеком.

Я осторожно отцепляюсь от спинки и потихоньку смещаюсь к изножью кровати, раскачиваясь из стороны в сторону из-за чересчур мягкого матраса.

Во время моего перемещения звук не прекращается, и даже когда я рывком поднимаю с пола одеяло, прикрывающее затемненную брешь под кроватью. Однако передо мной лишь кремовый ковер.

Естественно, ничего там нет.

Чувствуя себя совершенно по-дурацки, головой вниз медленно перегибаюсь через край, чтобы заглянуть под кровать. Ничего не могу поделать с собой, хоть и уверена, что там пусто. Ну, может, дополнительный обогреватель для номера. Ионизатор или увлажнитель воздуха. В общем, какой-нибудь фешенебельный «предмет первой необходимости», который предположительно мог понадобиться обитателям Платинового уровня.

И поэтому, когда мои глаза встречаются с ее — то есть с пустым местом, где таковые должны находиться, где их скрывает оторванная от белой простыни полоса, — я замираю на дополнительную секунду, требующуюся мозгу для сопоставления увиденного