Полигон - Влад Бах

Элина трясёт головой, словно не веря своим глазам и словам. Её разум пытается сопротивляться увиденному, но факты говорят сами за себя.

– Как это возможно? – продолжает она, осипшим голосом. На её лице быстро сменяются эмоции: от шока до полного неверия и… страха. Того страха, который не даёт продохнуть, сдавливая грудную клетку железными тисками.

– У меня нет доступа к аварийным протоколам. Я не могла…

Харпер долго молчит, прищурившись, словно обдумывая возможные варианты.

– Может, ты и не делала этого осознанно, – наконец произносит он. – Вспомни последние исследования нейротехнологий. Существуют методы манипуляции сознанием на молекулярном уровне, когда человек может стать носителем чужой воли, даже не осознавая этого.

Анна Бессонова приподнимается из кресла, пристально наблюдая за всеми.

– Я не в курсе всех этих ваших научных фишек, но вот это…, – ткнув пальцем в экран, стальным тоном произносит она. – Прямое доказательство саботажа.

– Подожди, сначала нужно разобраться, – перебивает ее Харпер, снова переключая внимание на биолога. – Элина… – его голос звучит спокойно, но в глазах читается недоумение. – Ты действительно ничего не помнишь?

– Ничего из того, что мы только что увидели, – беспомощно бормочет Грант. – Но это невозможно, Кайлер, – восклицает она с горячей уверенностью. – Подумай логически, ты же сам возглавлял группу, захватившую этот экземпляр.

– Думаешь, я забыл? – Харпер хмуро сводит брови.

– Да, он отличается от тех особей, с которыми мы сталкивались раньше, – нервно продолжает Элина. – Но во время первого захвата шершень не проявлял тех возможностей, что продемонстрировал в лесу и на записи.

– К чему ты ведешь?

Элина нервно сжимает руки, её взгляд скачет между собравшимися, словно она ищет ответы в их лицах, но, так и не обнаружив, возвращается к экрану перед собой. Сделав глубокий вдох, она неуверенно произносит:

– Возможно, мы имеем дело с результатом ускоренной адаптации, – её голос едва слышен, но в тишине зала каждое слово звучит ясно. – Шершни могут изменяться под воздействием окружающей среды, но не настолько стремительно. Я не могу понять, как он мог так быстро интегрироваться с нашими системами… – Она ненадолго замолкает, обдумывая следующее предложение. – Это не просто биологическая адаптация. Как будто он уже знал, как с ними работать.

Харпер хмурит брови, но не прерывает её. Его внимательный взгляд устремлён на Элину, как будто он пытается найти ответ в её словах.

– Ты говоришь о… сознательной адаптации? – осторожно переспрашивает он.

– Не уверена, – признаётся Элина, нервно переплетая пальцы. – Но я не могу исключить вероятность того, что какие-то внешние факторы или силы ускорили эти изменения. Мы всегда считали, что шершни – это просто результат генетических мутаций из-за воздействия М-вируса. Но сейчас…

Эванс, не поднимая глаз, стучит пальцами по планшету, пересматривая данные.

– Пока что это всё лишь гипотезы, – сухо замечает он, бросив короткий взгляд на Харпера. – Без подтверждённых данных мы не можем делать точных выводов. Мутации не происходят с такой скоростью, даже под влиянием внешних факторов.

– И что ты предлагаешь? – Кайлер разворачивается к Эвансу, его голос максимально напряжён. – Если мы не можем объяснить это естественными процессами, что это значит?

Лейтенант отводит взгляд, исчерпав имеющиеся аргументы.

– Теоретически… – немного подумав, начинает Харпер. – В его нервную систему могли быть внедрены биологически активные компоненты. Есть исследования в области нейротехнологий, где используются биосовместимые наночипы, которые интегрируются с нейронами и могут влиять на поведение или даже управлять внешними системами. Что если кто-то уже снабдил этого шершня такой технологией, которую мы ещё не знаем?

Элина отрицательно качает головой:

– Мы проверили его мозг до мельчайших деталей, – её голос полон уверенности. – Никаких чипов, ничего необычного. Но его нервная система могла развить что-то вроде способности считывать электронные сигналы, без каких-либо устройств.

Подполковник Бессонова снова поднимается с места, её массивная фигура застывает в тени приглушённого света тактического зала.

– Эта тварь взломала системы Полигона, заблокировала доступ и вышла за пределы зоны изоляции! – резко чеканит она. – Без вмешательства извне и без технологической поддержки. Какой вывод мы можем сделать, кроме того, что кто-то нам уже солгал? – Анна сужает глаза, переводя взгляд с одного на другого, словно сканируя их мысли.

– Я не думаю, что тут замешана ложь, – с ледяным спокойствием возражает майор. – Факты перед нами. Системы были взломаны, но не с помощью известных технологий. Это ставит нас в тупик, но не значит, что кто-то сознательно манипулировал информацией.

– Если биологических аномалий нет, это означает, что перед нами новая, непознанная способность организма, – вставляет Эванс. – Возможно, мы имеем дело с неким вариантом клеточного резонанса. Нервная система шершня каким-то образом реагирует на сигналы наших систем, словно настраивается на их частоты. Это могло позволить ему взять под контроль оборудование, не прикасаясь к нему напрямую.

Анна выходит из-за стола, начиная нервно мерить зал широкими шагами.

– Клеточный резонанс? Вы действительно это обсуждаете? – её полный скепсиса взгляд останавливается на Эвансе. – Мутации, резонансы… Мы на военной базе, а не на симпозиуме. И вы хотите сказать, что эта тварь каким-то образом «поймала волну» нашей системы и взломала её, как какой-нибудь компьютерный вирус?

– Это предположение, – возражает Зак, неуверенно перебирая пальцами металлические колечки в брови.

– И оно логично, если учитывать, что шершень мог эволюционировать на молекулярном уровне, как некоторые насекомые приспосабливаются к ядам. Только здесь мы говорим о цифровых системах, и он мог просто синхронизироваться с ними, – заканчивает его мысль Харпер.

– Это бред! – категорично возражает Бессонова. – Сколько ваш образец пробыл в лаборатории? Сутки?

– Пять дней, – вставляет Элина.

– И вы будете мне рассказывать, что мутант за этот срок смог из тупого животного эволюционировать в сверхсущество?

– Хватит, – грубо обрывает её Харпер, чувствуя, как разговор уходит в ненужные теоретические дебри. – Нам нужно объяснение здесь и сейчас. И оно должно быть таким, что мы можем применить.

– Мы обязаны выяснить, как далеко зашли изменения в геноме этого вида мутантов, – тихо говорит Элина.

Майор задумчиво кивает, вновь поворачиваясь к окну, где бушующий океан кажется отражением его внутренних сомнений.

– Нам нужен новый образец, – говорит он, словно себе, но его слова слышат все.

– Ты хочешь… снова поймать одного из них? – недоверчиво спрашивает Бессонова.

– Не просто поймать, – отвечает Харпер, сдерживая своё раздражение. – Мы должны захватить нового шершня и сделать это быстро. Единственный способ понять, что происходит с их эволюцией – это изучить их в контролируемых условиях. Мы не можем полагаться только на догадки. Нам нужен живой образец, чтобы выяснить, как они приспосабливаются.

– Захватить? Где? Мы ведь едва справились с предыдущим! – Элина с трудом сдерживает дрожь в голосе.

– Мы поймали первого неподалёку от южного побережья материка, на старой исследовательской базе, – отвечает Харпер. – Раньше там велись эксперименты с М-вирусом. База частично заброшена, но окружающие леса заражены. Это наш шанс.

– Это недалеко, – медленно проговаривает Эванс, его взгляд всё ещё прикован