Программа. Идентификация - Сьюзен Янг

– А Роджер? – вспомнила я. – Он тоже в этом участвовал?

– Нет, – сказал Релм. – Раньше да, сейчас нет. Он не имел права делать то, что делал. Клянусь, я не знал…

– Знал. Какая теперь цена твоему слову?

– Не знал я, Слоун. Я бы на все пошел, чтобы тебя защитить.

– До или после того, как ты помог им стереть мою жизнь? Ты думаешь, я это прощу? Тебе кажется, я хоть когда-нибудь это переживу?

– Надеюсь, – сказал он. – Я… – Релм замолчал. Сейчас он казался еще бледнее обычного, словно на грани обморока. – У меня ничего не было. С тобой я впервые понял, что смогу построить жизнь заново. Когда я уйду отсюда, у меня будет шесть недель до возвращения в другой корпус Программы. Я связан двухлетним контрактом, который не могу нарушить, иначе мне сотрут начисто память. Я хочу спасти нас обоих. Может, когда тебя отпустят, мы останемся вместе?

Я засмеялась. Понимала, что это жестоко, но мне было все равно. Я хотела быть жестокой. Чтобы он понял, как больно мне сделал.

– Этому не бывать, – отрезала я. – Твой контракт может закончиться скорее, чем ты думаешь, потому что терапия на меня, похоже, не подействовала, Майкл.

Последнее слово вышло у меня каким-то рычанием.

Релм схватил меня за запястья и притянул к себе.

– Не говори так. Ты отсюда выйдешь, но не путем сопротивления. Так тебя не выпустят.

Я презрительно фыркнула.

– И что прикажешь делать? С тобой целоваться, пока не выпишут?

Он опустил руки.

– Нет. Я пойму, если ты не захочешь больше со мной говорить. Пожалуйста, поверь, это не было частью работы. Я целовал тебя, потому что хотел. Ты сильная и умная, ты вдохнула в меня желание жить, Слоун. – Он поглядел мне в глаза. – Но ты не должна никому рассказывать, потому что скомпрометируешь меня.

В дверь громко постучали. Мы вздрогнули. Я быстро вытерла лицо, взгляд Релма метался от меня к двери. Ручка повернулась, и медсестра Келл сунула голову в палату.

– Я принесла вам лекарства, дорогие мои, – сообщила она до тошноты сладким голосом. Плечи у нее были напряжены, и я поняла, что некоторое время ей пришлось нас искать.

– Выпей, – едва слышно сказал мне Релм, взяв чашку, протянутую ему медсестрой, и кивнув в знак признательности. Я взяла с подноса вторую чашку.

У меня так дрожали руки, что, уверена, медсестра Келл заметила. Я посмотрела в картонную чашку, но не взяла таблетку, с вызовом глядя на Релма. Выражение его лица стало умоляющим.

– Нет, – сказала я медсестре Келл. – Сегодня я обойдусь без этого.

Я поставила чашку на поднос и отошла как можно дальше, остановившись у тумбочки Релма. Меня трясло от гнева и ненависти. Я порву это проклятое заведение на части.

Я слышала, как Релм что-то шепчет медсестре, но не обернулась. Пусть оба катятся к чертям вместе с доктором Уоррен. Мне уже не хотелось даже домой – я их уничтожу.

– Ну хорошо, – сказала медсестра Келл с натянутой веселостью. – Остальные в комнате досуга, присоединяйтесь.

– Через секунду выйдем, – ответил Релм. Оглянувшись, я увидела, что он за мной наблюдает. На лбу проступили морщины. Медсестра Келл прикусила губу и вышла, оставив нас одних.

– Что в таблетке? – спросила я.

– То, что поможет тебе расслабиться, – подавленно ответил он.

– А в твоей, Майкл?

– Как обычно, сахарная пилюля.

Я в несколько шагов пересекла комнату и дала ему пощечину. У меня даже заболела ладонь. Он вздрогнул, схватил меня за плечи и ударил о стену так, что я задохнулась. На его лице выступил красный след. Релм громко сопел, еле сдерживаясь.

– Ну, ударь меня, – зарычала я. – Швырни на пол, заложи врачам! Все равно тебе с рук не сойдет. – Я подалась вперед и бросила ему в лицо: – Я всем расскажу.

Лицо Релма разгладилось, он опустил руки. Мы стояли друг против друга, тяжело дыша. Но вместо того чтобы повиниться, Релм вдруг поцеловал меня сильно, глубоко. Я пыталась отвернуться, но Релм был настойчивым и страстным. Мне этого так не хватало. Несмотря ни на что, это казалось настоящим. Мне нужно что-то настоящее после нагромождений лжи. Я перестала сопротивляться.

Но едва его язык коснулся моего, что-то острое вонзилось мне в бедро. Я вскрикнула и оттолкнула Релма. Он держал шприц. Прозрачная жидкость еще капала с иглы.

Его глаза повлажнели.

– Прости, – прошептал он. – Я не хочу, чтобы мне стерли память.

– Что ты сделал? – крикнула я в ужасе. – Релм, что ты сейчас сделал?

– У меня не было другого выхода. – Он протянул ко мне руку, но я ударила по ней и бросилась к двери.

– Не прикасайся ко мне! – закричала я, распахивая дверь. Я боялась, что он побежит за мной, поэтому спешила в свою палату. Но уже через несколько шагов меня накрыло действие укола. Ноги не слушались, и я не понимала, как теперь дойду до кровати.

Это походило на желтые таблетки, которыми кормила меня доктор Уоррен, только сильнее. Я вдруг подумала, что Программа меня уничтожит за то, что я выяснила правду о Релме. Что Релм меня убьет. На пороге я покачнулась и упала, ударившись коленом о белый кафельный пол.

Комната раскачивалась, и я на четвереньках поползла к кровати, как к безопасному убежищу.

– Слоун, – услышала я. Меня подхватили за талию и помогли встать. Я с трудом повернула голову и увидела Релма.

– Оставь меня в покое, – сказала я, пытаясь его оттолкнуть, но слова выходили неразборчивыми, и Релм повел меня к кровати.

– Прости, но это единственный выход. Клянусь, единственный.

– Что ты сделал? – спросила я заплетающимся языком, стремительно погружаясь в сон, будто на дно реки.

– Я не могу допустить, чтобы ты помнила, – пробормотал он, укладывая меня в кровать, ложась рядом и обнимая, несмотря на мое слабеющее сопротивление. Его голос отдалялся, обволакивая меня. – Иначе мне никогда не выйти отсюда.

– Я всем расскажу, – выговорила я, не имея сил открыть глаза. – Всем расскажу.

На этом Релма не стало. И меня тоже.