Медведев. Книга 3. Княжество - Гоблин MeXXanik

Машина въехала в город, мягко покачиваясь на булыжной мостовой. Узкие улочки петляли, словно нарочно путали дорогу, а я вглядывался в лица прохожих. Мальчишки-газетчики наперебой выкрикивали свежие заголовки, зазывая купить свежий номер, торговцы сновали у прилавков, спешащие люди то и дело оборачивались на автомобиль, но сразу же отворачивались, словно боялись задержать взгляд дольше положенного.

Наконец, колёса мягко скрипнули у массивных ворот. Серое трёхэтажное здание возвышалось передо мной. На первый взгляд — непримечательное, но слишком ухоженное, чтобы быть просто «домом». Прямой фасад сиял свежей побелкой на карнизах, окна сверкали лаком, а обновлённая штукатурка ещё пахла известью. Дом будто бы смотрел на меня — холодным и настороженным взглядом, за которым всегда что-то скрывается.

Воевода заглушил двигатель, обернулся ко мне:

— Прибыли, мастер Медведев.

Я задержал дыхание, посмотрел на гладкие стены, за которыми явно таилось больше, чем хотелось бы знать. Вдохнул глубже, будто набираясь решимости, и тихо сказал:

— Подождите меня в машине.

Слова прозвучали просто, но внутри у меня шевельнулась тревога: будто это был не визит, а шаг в сторону чего-то, что уже ждало меня за этими полированными рамами.

Морозов молча кивнул. Я открыл дверь, вышел из машины и направился к небольшому крыльцу из серого камня. Ступени встретили меня холодным эхом, и, поднявшись, я потянул на себя тяжёлую дубовую дверь, увенчанную логотипом: голубь, летящий в синем небе и сжимающий в клюве ветку. Настолько миролюбивый, что сразу хотелось спросить, сколько стоит такой герб для домашнего камина.

Я шагнул внутрь.

В холле фонда царило оживление, для Северска совершенно несвойственное. Просторное помещение гудело голосами, как улей. По широким плитам из белого известняка туда-сюда сновали люди, переговариваясь, словно всё здесь было куда важнее и быстрее, чем за пределами этих стен.

Справа у окна группа мужчин в сюртуках ожесточённо спорила, размахивая руками так, будто решали не судьбу проекта, а что-то куда выжнее. Их громкие реплики глухо отражались от стен и тут же тонули в общем гуле.

Рядом две женщины в строгих платьях, склонившись над папками, шёпотом сверяли записи, как будто речь шла о великой тайне, хотя со стороны это выглядело, словно они спорят о правильности запятой.

И тут мимо меня стремительно пронёсся кот. Самое любопытное, что на его лапах, как мне показалось, мелькнули всамделишние лапти. Я моргнул и мысленно решил списать это на усталость. Хотя, зная Северск, можно бы задуматься: не пора ли и мне обзавестись какой-нибудь парой таких.

И стоило мне присмотреться, как сквозь привычные личины людей стали проступать облики тех, кем были эти «люди» на самом деле. У одного светились глаза, другой двигался слишком плавно, словно текла вода, у кого-то были чересчур длинные пальцы, под личиной кого-то проступали очень острые скулы. Старшего народа было настолько много, что в висках запульсировала боль. И я отступил на шаг, замотав головой, словно пытаясь отогнать морок. Видимо, здесь было слишком много разных представителей старшего народа, и мое чутье начало сдавать сбой.

— Мастер-князь.

Прозвучавший за спиной мелодичный женский голос заставил меня обернуться. В нескольких шагах от меня стояла стройная девушка в тёмно-сером платье, идеально сидящем на фигуре. Ткань ложилась мягкими складками, подчёркивая тонкую талию и изящные плечи. Волосы, убранные в строгий пучок, казались слишком гладкими, будто прядь к пряди уложены с помощью невидимой руки. А большие выразительные глаза смотрели на меня. И когда её взгляд встретился с моим, на миг показалось, что глаза её слишком яркие, будто в них плескалась вода, отливающая синим и серебристым блеском.

— Добро пожаловать в фонд «Завета», мастер-князь, — произнесла она, чуть склонив голову. Голос её звучал бархатно, тянулся, словно струйка воды по камню, и в нём было что-то обволакивающее. Не слова, а песня.

Я поймал себя на том, что в первое мгновение хотел слушать её дольше, чем следовало. Внутри что-то дрогнуло: желание кивнуть, согласиться со всем, забыть, зачем пришёл. Глаза её блестели слишком ярко, и за привычной оболочкой вдруг проступило иное — влажный отблеск кожи, ровный изгиб губ, волосы, будто ещё не обсохшие после выхода из глубины.

Она нахмурилась, тревожно глядя на меня:

— Мастер-князь, с вами всё в порядке?

Я растерянно кивнул, заставив себя выдохнуть:

— Да… я в порядке.

— Довольно, Софья, — раздался голос откуда-то сбоку, глухой и властный.

Девушка вздрогнула, будто её дёрнули за незримую нить, и чуть виновато опустила глаза.

— Да оно как-то случайно вышло, — пробормотала она извиняющимся тоном.

И я ощутил, как её чары отступают, растворяясь, словно лёгкая дымка, которую развеял сквозняк.

Я резко обернулся. За моей спиной стоял высокий, сухощавый мужчина в сером костюме с идеально завязанным галстуком. Тронутые сединой волосы были аккуратно уложены, а борода подстрижена явно недавно.

— Простите, Николай Арсеньтевич, — смущенно произнесла сирена, и, опустив глаза, поспешно шагнула в сторону.

— Извините мою помощницу, — произнес мужчина. — Она еще не умеет контролировать свою силу. Но поверьте, мы работаем над этим.

— Вы… — начал я.

— Прошу прощения, что не представился, — с улыбкой продолжил мужчина, поправив на переносице очки в дорогой золотой оправе. — Меня зовут Тимофей Платонович Молчанов. Я мастер-управляющий этого фонда и пытаюсь поддерживать здесь некое подобие порядка. Но выходит так, как выходит. Это со мной вы разговаривали по поводу имущества Курносова.

Я кивнул:

— Очень приятно, Тимофей Платонович.

— Простите, что не представился вам сразу после вступления вас в должность, — живо продолжил мужчина. — Просто… бывает несколько дней в году, когда я стараюсь не выходить из дома, в связи с некоторыми… природными обстоятельствами. И как только эти обстоятельства прошли, я сразу занялся делами.

Я всмотрелся в лицо собеседника. Но оно было… человеческим. Почти человеческим. Слегка бледная кожа, как будто этот человек редко бывал на солнце. Впрочем, за время проживания здесь с уже понял, что солнце в этом регионе не слишком частый гость. Резкие скулы и тонкие губы, в которых угадывалась хищная сдержанность. И только холодные, серо-стальные глаза выдали в нем не человека. На мгновение, мне показалось, что в глубине зрачков тлеет красноватый отблеск, как у углей в темноте. Но стоило Молчанову моргнуть, как этот блеск пропал.

Он увидел, что я это заметил, и усмехнулся, чуть приподняв уголок губ:

— Рад, что вы умеете смотреть глубже, мастер-князь. Не все обладают