Жрец Хаоса. Книга VIII - М. Борзых

— А выход я и изнутри заблокирую, заодно и тебя подстрахую. В одиночку на армии никто не ходит!

Возражать, что я не буду воевать в единственном числе не стал. Времени и так не осталось. Потому я просто открыл портал, ориентируясь на образ, показанный защитницами сестры.

Первыми в портал отправились химеры: мои горги и воскресшие властители неба. Они тут же рванули к Эльзе с Урусовым. Горги успешно рвали астральных братьев, устроив на них загонную охоту. Мне даже отсюда был слышен тихая ругань княжича:

— А это ещё, мать вашу, что за твари непонятные? Они за кого?

— За нас! Не тронь! — тут же узнала моих горгов Эльза.

Пока я переключался на магическое зрение и искал организатора покушения, за работу принялись Кродхан и Маляван. Но, что удивительно, магия их действовала на людей, включая сестру и даже Урусова, но никак не сказалась на потоке астральных тварей и на нас с Эсрай. Прежде чем волна успела захлестнуть сестру с оборотнем, властители неба успели схватить их цепкими лапами и поднять в воздух.

— Я прикрою их, — шепнула мне Эсрай и расправила собственные крылья, последовав за сестрой и Урусовым.

Разгадка невосприимчивости астральных паразитов к усыплению оказалась проста. Это были не астральные сущности, а кошмары, воплотившиеся в их форме. В магическом взоре гладиаторская арена клубилась от бесформенных клякс тьмы, формируясь в смерчи, уходящие в небо.

Я верхом на Горе поднимался всё выше над ареной для того, чтобы отследить источник магического воздействия.

Завихрения магии кошмаров вели меня в одну точку не хуже указателей артефакторных вывесок, указывая место, где засел кукловод, покушавшийся на сестру. Точкой этой был балкон с золотыми колонами и пилястрами, на котором в древние времена, во время гладиаторских боёв, восседал император вместе с почётными гостями. При этом я заметил, как по трибунам туда же с двух сторон неслись и Кродхан с Маляваном, попутно расточая вокруг себя волны сонной магии.

На этом самом балкончике я увидел уснувшего распорядителя, настоящее лицо которого вдруг начало проявляться сквозь магию кошмаров. А лицо-то знакомое — кто-то из преподавательского состава старших курсов, но я, хоть убей, не мог вспомнить имени этого человека. Кроме того, чуть дальше, в паланкине за шёлковыми вышитыми занавесками, восседал кукловод всего этого действа. Магией кошмаров оттуда фонило за версту, будто костёр чадил дымом сырых дров.

И первыми, что удивительно, добрались демоны, и подмигнув мне, они откинули занавески на паланкине и пали ниц:

— О, сильнейшая! О величайшая! Прими нашу службу! Нет воистину более сильного носителя магии кошмаров, чем ты!

Они склонили колени с обеих сторон перед индийской девицей, неуловимо чем-то похожей на Шайянку Раджкумари — дочь индийского махараджи из Раджпутана, с которой я познакомился на именинах принца. Только если у Шайянки были мягкие черты лица, и я бы даже сказал добрые глаза, то это была та ещё стерва и мегера в одном флаконе, а то и змеюка ядовитая в придачу.

Магичка победно взирала на склонившихся перед ней демонов, а после одарила меня уничижительным взглядом.

— Вот видишь, ты нам не ровня. Шайянка ошиблась. Ты всего лишь грязный полукровка, пустое семя, которое мой отец не успел вымарать окончательно из памяти нашего мира. Но я буду милостивой, если ты отдашь наши родовые артефакты, то я пощажу твою сестру. На пощаду для себя не надейся. Ты поедешь в клетке в Раджпутан, как зверёныш, и умрёшь от руки моего отца. И не надейся, на помощь ракшасов. Как видишь, они твари ветренные, подчиняются тому, кто сильней, даже без артефактов. А это значит, что сила моя мощнее твоей.

— Да-да-да, твоё кунг-фу, круче моего, — кивнул я, приземляя Гора и спускаясь с его крыла. — Мамзель, а губа не треснет? У вас в семье только Маляван побывать успел. Маляван, хочешь служить этой кикиморе индийской? — спросил я у демона.

Тот выпрямился, окинул презрительным взглядом незнакомку и выдал:

— Этой змеюке подколодной? Тадж меня упаси!

Индуску даже перекосило от такого заявления.

— Вот видишь, не хочет! Так ничего тебе не достанется. Ни доспех Атикаи, ни игла Кхимару, ни наруч Кродхана. Артефактов у тебя не было и не будет, а всё лишь потому, что ты никогда не сможешь напялить на себя средоточие души ракшаса-мужчины. Он тебе не подчинится никогда. А единственный женский — Шула-Вахини — ушёл к твоей сестре. Вот незадача. Выбор оказался тоже не в твою пользу.

Вот уж не знаю, то ли я действительно научился подспудно видеть главные страхи и болевые точки соперников, как и Кхимару, то ли я просто каждым своим словом попадал в точку, цепляя индийскую принцессу за самое больное.

Та сверлила меня взглядом, будто пыталась изучить мою родословную до седьмого колена.

— Боги с ними, с реликвиями, сама заберу. Уничтожить его, — в холодной ярости прошипела индуска, ткнув в меня пальцем с заточенным острым когтем. Но ничего не произошло.

— Где твои страхи? Почему?..

— Не помню, — пожал я плечами. — Память отбило. Что на таких ушибленных не действует твоё кунг-фу?

— А ведь Тадж прав, — разогнулся теперь уже и Кродхан. — Шула-Вахини никогда бы не приняла тебя в качестве носителя, ведь у тебя и даже близко нет понятия справедливости, милосердия и дипломатичности, которые были у неё.

Индуска дёрнулась было от слов демона, как от пощёчины, и тут же махнула рукой в мою сторону, выпустив едва ли не с десяток маленьких кошмарных смерчей. Не знаю, каким чудом, но я умудрился открыть на их пути портал с выходом за спину индуске. Её смерчи, словно бумеранги, летев в меня, прилетели прямиком ей в спину. Сперва она даже не поняла, что произошло, но спустя пару секунд принялась судорожно вертеть кольца с драгоценными камнями на пальцах, видимо, выискивая нечто регенеративное. Вот только я прекрасно видел, что сами смерчи были лишь прикрытием. Внутри находились звёздочки, смазанные неким ядом. Летели они не разлётом в разные стороны, а весьма кучно в одно место — под левую лопатку индуски, где, хоть и с трудом, но под действием яда я рассмотрел вязь проклятия, чем-то напоминающего песчаный вихрь. И, судя по почерку силы, я даже знал, кто был автором этого проклятия.

Камни на перстнях индуски осыпались пылью один за другим, но ничего не происходило, и та всё сильнее впадала в панику:

— Почему… почему не