Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

– Да вроде и нет, – удивленно признался Лера. – Как дела, папа? Узнали что?

– Толком ничего. – Егорий почти не кривил душой: не перечислять же смутные догадки, пусть кое-какие из них и могут привести к верному следу.

– Темнишь, папа? – в голосе принца явственно звучал упрек.

– Нет, сынок, – усмехнулся Егорий. – Ждем. Сегодня вряд ли, а вот завтра… Если к завтрашнему вечеру я не расскажу тебе, по меньшей мере, откуда и как пришел убийца и кто помог ему уйти, можешь при всем дворе назвать моих дознавателей олухами, тайную службу – растяпами, а меня – лопухом, прикормившим толпу бестолочей.

– Бестолочи и есть, – поддразнил отца Лерка. – Хотя что говорить, я и сам хорош. Сколько раз ты мне говорил, что нельзя пренебрегать доспехом…

– И сколько раз ты лишь смеялся в ответ, – кивнул король. – Думаешь, со мной было иначе? Погоди, Лера, вот дождемся, когда у тебя подрастет сын, посмотрим, что он станет говорить про доспех.

– Папа…

Король удивленно хмыкнул: показалось, или бесшабашный сынок и впрямь едва не покраснел?

– Ты жив, – неожиданно даже для себя сказал Егорий. – Веришь, сын? Я испугался. По-настоящему испугался, так, что и признаться стыдно. Хвала Господу, ты жив.

Лера сжал руку отца холодными пальцами:

– Прости. Дурак я. Папа… ты посиди со мной, ладно?

– Конечно, сынок.

– Папа, я… я давно хотел с тобой поговорить… и все никак собраться не мог. Не то чтобы боялся, но… кстати, Вахрамей где?

– Спит твой мучитель, – усмехнулся король. – И Рада спит. Говори уж.

– Знаешь, папа, – на щеках принца неровными пятнами выступил румянец, – есть одна девушка…

– Да что ты! – не сдержал улыбки Егорий.

– Ты смеешься…

– Я не смеюсь, Лер, – король все еще улыбался, причем именно той улыбкой, при которой в глазах пляшут заразительные смешинки, – я радуюсь. Слышишь, сын, ра-ду-юсь! Потому что ты заговорил о ней, когда едва не погиб, а это…

– Да, – понял отца Валерий. – Ты прав, я ее люблю.

– Так женись. Кто она, к кому сватов засылать?

Лера побелел так, что король даже испугался.

– Погоди, мой король, выслушай сначала. Будь все так легко…

И принц замолчал, не то собираясь с силами, не то просто не зная, с какого боку приступить к рассказу. В комнате повисла тишина.

– Сын, – сказал наконец король, – если бы ты сегодня не заговорил о ней, скоро это сделал бы я. Уж прости, а жениться тебе и впрямь пора. Когда мне было двадцать, ты как раз сел первый раз в седло. Так что говори. Кто она и в чем сложности?

– Помнишь ты, – Валерий хватанул ртом воздух, словно ему тяжело стало дышать, – как по весне мы ездили в Степь, к Волкам?

Король нахмурился. Уронил, молясь в душе, чтоб сын не угадал по голосу истинных его чувств:

– Такое не позабудешь.

Волки, самое сильное племя подвластной королям Двенадцати Земель части Степи. Самое сильное, самое опасное… не две, не три, а пять семей Волков кочуют по Немалой Степи: Пепельные, Снежные, Песчаные, Камышовые и Солнечные. Из всех степняков Волки ближе всех в родстве с оборотнями-вильчаками, говорят, что они тоже умеют перекидываться в зверей – и лишь потому не бегают в волчьей шкуре, что каждый день волком пьет из них год человечьей жизни. Но и в людском обличье Волки – лучшие воины Степи; и не зря, когда слишком частыми стали жалобы купцов на грабежи вдоль караванных троп, к Джейранам, Лисам и Совам король послал капитанов, а к Волкам поехал сам, да еще и наследника с собой взял. Вся честь, какую только можно оказать, и все доверие: из охраны – лишь мальчишка-порученец, пограничник, знающий степные тропы. Только так и можно убедить степняков в силе, что незримо стоит за плечами: явившись напомнить о долге с открытой спиной, бездоспешными. Зная: тонкое волчье чутье уловит твой страх, едва он родится, и тогда – берегись.

Голос Лерки дрогнул:

– Пепельных помнишь?

Король пощипал ус:

– Уж не о той ли ты зеленоглазой, что каждую ночь уводила тебя в степь, а, сынок?

– О ней.

– Не думал я, что у вас с ней так серьезно. Я ведь видел, сын, как вы прощались.

– Я тоже не думал. Даже и в мыслях не было, веришь? Кто я, и кто она? Даже не дочь вождя, обычная нахальная девчонка. Разве примут у нас такую королеву? Да все наши князья… Я ведь ей сразу тогда сказал: не записывай в женихи.

– А она?

– Смеялась. – Губы принца тронула улыбка. – Говорила: я взрослая уже, могу сама парней выбирать, хоть тебя, хоть Владку вашего, хоть на ночь, хоть на всю жизнь. Говорила, – теперь принц нахмурился, – уйдешь, плакать не стану, ты свободен, я свободна. А потом…

Лера замолчал. Молчал и король: он понял, о чем говорит сын, и это «потом» было не из тех дел, что трудно делать, но легко и весело вспоминать. Задержись тогда Лерка с зеленоглазой еще немного…

Но они, усталые и расслабленные, как раз брели к стойбищу. Это была их последняя ночь вместе, они знали это и принимали, и от близости расставания куда острее казалась недолгая случайная близость: словно судьба коснулась крылом, пролетая мимо. Может, потому и залитая полной луной степь стала вдруг открыта и распахнута перед ними, потому и – услышали? почуяли? – оба в один миг остановились, встрепенулись, и каждый понял без слов: объяснять другому, что стряслось, – незачем. Полураздетый Лерка выхватил палаш, второй раз в жизни добром помянув стократ клятого капитана, битьем приучавшего сопляков-новобранцев и до ветру ходить оружными. Его подружка, одобрительно сверкнув зелеными глазами, оборотилась в волчицу – поджарую, сильную, с черной полосой по хребту – и, вздыбив шерсть на загривке, коротко провыла тревогу. Мотнула головой: мол, что стал, бежим! И они понеслись к стойбищу, слыша впереди нарастающую суматоху, а позади чуя слепую злобу зверооборотней-вильчаков. И, совсем немного не добежав до людей, развернулись – плечо в плечо, в единый миг поняв: пора! Если не хочешь, конечно, чтобы охваченная древним безумием стая вцепилась и растерзала со спины, как последних трусов.

И тек по лезвию палаша серебряный лунный свет, мешаясь с черной кровью, а за спиной вертелась, клацая зубами и зло взрыкивая, девчонка из Волков, и подумалось невпопад: а всего-то лет сто назад вильчаки еще помнили былое родство и не нападали на степняков. Дичают… и глупеют! Раньше, говорят, они окружали, кидались со всех сторон. А тут – беспорядочная стая, истинные волки и те умнее