XVII. Грязь, кровь и вино! - Александр Вячеславович Башибузук

тоже мог бы еще потянуть время… вот только с той поры и так прошло слишком много дней, получается, я даже перевыполнил заказ, и теперь спокойно мог отдать бумаги де Пьемону.

На улице было еще светло, поэтому, насытив желудок, я взял рапиру и вышел во внутренний двор, приметив в окно свободное пространство для тренировок.

Моему организму немедленно требовались физическая активность и движение. Тело де Браса было сильным, но совершенно непривычным к тем силовым тренировкам, которые я проводил в своей прошлой жизни. Ничего, дело наживное.

Рапиру я временно отложил в сторону и начал с общей разминки.

Лег на спину и начал выполнять наклоны вперед, до касания руками ступней, после пятидесятого раза перевернулся на живот и сделал тридцать отжиманий.

Отлично! Тело обретало чувствительность. Я вскочил на ноги и с высокого старта с ускорением рванул вперед метров на десять, сделал два кувырка, развернулся и повторил процедуру в обратном направлении.

Эх, жаль, кросс мне вряд ли дадут пробежать, сейчас бы с десять километров по пересеченной местности, но барон не выпустит меня за пределы замка. Что же, будем обходиться тем, что доступно.

Рядом с одной из дворовых построек я приметил пару мешков, достаточно тяжелых на вид. Проверил — внутри песок — то, что надо!

Взвалив один из мешков на плечи — килограмм пятьдесят навскидку — я начал делать приседания. Четыре подхода по двадцать приседаний с короткими перерывами — вот и ноги обрели чувствительность!

Ну а потом прыжки на месте, скручивания туловища, разнообразные наклоны — и через четверть часа я ощутил, что уже достаточно неплохо размялся.

А теперь получасовой бой с тенью — в отсутствии реального спарринг-партнера, лучше, чем ничего.

Пот ручьем лился по спине, рубашка и штаны были уже насквозь мокрые и грязные. Ничего, Перпонше постирает. Должна же эта скотина отрабатывать свои харчи! Н-да, совсем я оскотинился, точнее, одворянился.

После боя с тенью пришло время рапиры, тут уже я дал волю мышечной памяти де Браса и его навыкам. Впрочем, я и сам в прошлом умел с ней обращаться.

Я занял боевую стойку. Важно правильно начать движение, переступая ногами так, чтобы сохранять общий центр тяжести тела. После нескольких шагов — прыжки, и обратно в боевую стойку. Затем легкий дриблинг ногами, и вновь в стойку. Легкие покачивания корпусом. Главное — сохранять равновесие!

Резкий рывок в сторону. Стойка. Выпад средней длины, и тут же максимальный выпад. Стойка. Скачок в сторону. Стойка. Выпад. Прыжок вверх, в полете скрестить ноги, вернуться в положение выпада. И опять стойка.

И снова, и снова, по много раз, до изнеможения, полного истощения. Прыжки, уходы, стойки, контроль равновесия.

Наконец, я утомился настолько, что уже не мог удержать рапиру в руке. Для первого раза достаточно. Я еще сделаю из де Браса чемпиона!

Все же фехтование — это хорошо, но фехтование, сдобренное рукопашным боем, дает гораздо больше шансов на выживание. Пусть местные дворяне и брезговали выяснять отношения на кулаках, но я-то стремился к одному — остаться живым и по возможности здоровым, так что аристократические привычки меня не волновали. Будет надо, я и со спины подберусь к противнику, и шею ему сверну, и совесть меня при этом мучить не будет.

— Браво, шевалье! — одно из окон приоткрылось, и из него выглянул де Пьемон. — Ваши умения впечатляют. Вижу, вы уже чувствуете себя хорошо!

Я с достоинством поклонился.

— Благодарю, господин барон. Ваш доктор чуть не убил меня, зато сейчас, после пробуждения, я полон сил.

— А ваша память? — с нетерпением спросил де Пьемон. — Она к вам вернулась?

— Частично.

— Что же, в таком случае приведите себя в порядок, и жду вас в своем кабинете. Надеюсь, полчаса вам хватит?

— Несомненно.

Барон скрылся за окном, а я направился в свою комнату.

Как я и предполагал, сидеть на месте ровно мне никто не позволит. Барон волком вцепится мне в горло, но заставит отдать бумаги.

Значит, придется вернуться в Париж, отыскать «Торговую компанию Бертон и сыновья», забрать у них бумаги, а там уже видно будет, что делать дальше. Очень надеюсь, что к тому моменту я окончательно вспомню, что планировал де Брас, и тогда мне легче будет принять собственное решение.

Вот только одного в Париж меня не отпустят, явно дадут сопровождение, а точнее сказать, конвой.

— Сменную одежду и умыться!

У Перпонше уже все было приготовлено. Видно, он тоже наблюдал из окна за моей тренировкой и догадался, что от него потребуется. Ловкий малый, я был доволен его старанием.

Через полчаса, освежившись и переодевшись, я вышел из комнаты. Один из слуг уже ждал меня в коридоре и проводил к кабинету барона.

На этот раз де Пьемон был один. С бокалом в руке, он стоял напротив карты Франции, висящей на стене, и внимательно ее разглядывал.

— Выпьете со мной?

— Сочту за честь!

Барон наполнил второй бокал и подал мне. Мы выпили.

— Скажите, шевалье, каким вы видите будущее Франции?

Этот вопрос застал меня врасплох. Я крепко задумался. Мне плевать было на Францию, французов, их будущее и даже их настоящее. Меня интересовала лишь моя судьба, но не объяснять же это барону.

С другой стороны, если мне придется тут задержаться или, более того, остаться навсегда, то надо бы наладить связи с людьми, обладающими властью. И если с королем и кардиналом мне не повезло — я для них враг, и место мое на плахе, то отчего бы не помочь амбициозным планам барона Пьемона и его сюзерена — Гастона Орлеанского?..

Вполне вероятно, что у де Браса были иные намерения. Его проблемы. Я же буду действовать, исходя исключительно из своих интересов.

— Мечтаю, чтобы мы стали сильной страной, более упорной в трудах и невзгодах, менее нетерпеливой и легкомысленной. Страну и армию необходимо реформировать. И главное — дисциплина! Без нее невозможно существование боеспособной армии. Пока существуют такие командиры, которые могут оставить войска, потому что у них в поместье созрели дыни*, мы будем терпеть сплошные неудачи.

*Речь идет о маршале де Брезе, который покинул армию, потому что страдал мочекаменной болезнью, а в его поместье созрели дыни, лучшее, на его взгляд, лекарство. После этого маршал де Шатильон вынужден был снять осаду с Сент-Омера.

Барон слушал меня со все возрастающим удивлением.

— Придворные воспринимают войну лишь как способ отличиться перед королем, или же как отдельный