Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3) - Сергей Фомичев

— Скорее вы найдете Марианну в превосходном Бельведер Хауз в Алипуре, — сказал Шарль. — Это южное предместье Калькутты. Великий Мир Джафар подарил особняк Гастингсу, когда тот ещё не был губернатором. Пожалуй, он выглядит побогаче развалин в Думдуме, да и этого вашего дворца с двуглавым орлом.

* * *

Через три дня во время совещания, посвящённому ремонту шхун, Шарль позвал Тропинина на палубу и показал ему Марию Гастингс (или Марианну, как здесь её все называли). Она совершала небольшое путешествие по Хугли на лодке, украшенной лентами и носовой фигурой — головой слона, вырезанной из дерева. Возможно то был Ганеша, местное божество, а возможно обычное украшение.

Хотя дама находилась под навесом, да вдобавок закрывалась зонтом, Тропинину удалось разглядеть светлые почти рыжие волосы и кожу, сохранившую белизну несмотря на долгое пребывание под Солнцем южных широт. Темные спины гребцов, смуглые лица солдат из охраны только подчеркивали разницу. Марианна на фоне свиты и правда походила на северянку.

— Куда она направилась, как вы полагаете, Шарль?

— Скорее всего в Чинсуру.

— К голландцам? — удивился Тропинин.

— Гастингсы дружны с Россом, это директор голландской фактории. В этом нет ничего удивительного. Европейские губернаторы постоянно гостят друг у друга. До тех пор, пока не приходит время сажать друзей под арест, как беднягу Шевалье.

Тропинин вздохнул. В некотором роде он тоже был европейским губернатором. Маленьким европейским губернатором. Но его пока никто в гости не зазывал.

— У нас есть что-нибудь из России? — спросил Тропинин своего капитана.

Под Россией он понимал Европейскую часть.

— Все сапоги мы уже продали, — хмыкнул Яшка.

— Я не имею в виду товар. Какой-нибудь пустячок, диковинка, чтобы подать кое-кому весточку с родины. Чтобы узнаваемо было.

— Посмотрим, — сказал Яшка и отправился в казёнку.

Через четверть часа он принес «Ежемесячные сочинения» Императорской Академии наук и гравюру с охотским или камчатским пейзажем. На гравюре изображался берег и несколько бревенчатых домов с частью острога. Яшка держал её в капитанской каюте в качестве украшения.

«Ежемесячные сочинения» выглядели слишком потрепанными для подарка. А вот пейзаж запросто можно было принять за Архангельский.

— Тебе не жалко расставаться с рисунком?

— Для дела не жалко.

Сойдя на берег Тропинин осмотрел своих мушкетеров, попутчиков и не нашел никого, кто родился бы западнее Иркутска. Разве что Расстрига, который упорно скрывал происхождение.

— Не могли бы вы вытащить на просушку все наши меха, — попросил он Храмцова.

— Все?

— Именно.

Приказчик отдал нужные распоряжения и вскоре под тень восточной стены дворца его люди выставили полдюжины сундуков. Храмцов снял с пояса ключи, открыл крышки. Два его помощника принялись вытаскивать пушнину на свет, вернее в тень.

Помимо собственной добычи — калана, речного бобра, чернобурки, здесь были перекупленные у сибирских купцов соболя и доставленный с Чукотки песец. Меха были разобраны по фактуре, цвету, качеству и собраны в связки по сорок штук, как это повелось издревле. Одной такой связки соболей теоретически как раз хватало на шубу. На практике, правда, уходило немного больше — то ли зверь со временем измельчал, то ли люди подросли. Но Марианна выглядела женщиной хрупкой даже по британским меркам.

— Сорок в самый раз будет, — решил Тропинин.

Что-то пришлось забраковать. Хотя брака оказалось не так много. Всё же в Виктории научились выделывать сырые шкуры довольно качественно. А перед плаванием пушнину переложили пропаренным и высушенным мхом, оставив много пространства для тока воздуха. В пути её часто проветривали, а убирали только во время штормов или дождей. И всё же часть мехов потеряла товарный вид. При такой влажности и жаре это было неудивительно. Можно было справиться с чем-то одним но не с обеими напастями разом.

— Соболь, песец и чернобурка, — отобрал Тропинин три лучших связки.

— Не много ли для подарка? — засомневался Храмцов.

— Это инвестиции.

— Что?

— Вложение в будущее.

Он собирался насколько это вообще возможно ошарашить Марианну стоимостью подношения. Всё равно особого спроса меха здесь не имели, а до Кантона они могли попросту не дожить.

— Полагаете мне стоит доставить презент самому? — спросил он у Шарля.

— Ни в коем случае, — ответил тот. — Этим вы как бы будете набивать цену подарку. Лучше отправить обычного бенгальца. Только одеть поприличнее. И выделить охрану, а то он может и не дойти. Прирежут или придушат.

— Понятно. Раш! Готовьте отряд к выступлению. Я отправлю вас в Калькутту с подношениями Марианне.

Раш отправился в дорогу сразу, как только лодка с головой слона проплыла в обратном направлении. На этот раз Тропинин решил не экономить. В конце концов, краснеть за дешёвое представление предстояло Рашу, взявшему на себя роль посланца. Шкуры были убраны в ларец, который несли на носилках вслед за арендованным паланкином Раша. За ними шествовали слон, два верблюда, лошади, мулы. Животным везти было нечего, кроме сипаев, изображающих охрану.

В ларец поверх мехов Тропинин положил картину и записку. Писать её пришлось Софрону, единственному человеку, освоившему каллиграфический почерк. Записка не содержала просьб, просто передавала горячий привет из холодной северной страны.

* * *

Сорок сибирских соболей смогли умотать британского льва.

Вскоре в Банкибазар прибыл на лодке давешний чиновник и со всем почтением пригласил господина Тропинина на встречу к его превосходительству генерал-губернатору.

Вторая встреча оказалась гораздо теплее первой. Властелин Индии был в шелковой светлой жилетке и коричневом камзоле, но вновь без парика. Он держался свободно и больше не воспринимал Тропинина, как авантюриста или проходимца. Встреча проходила не в кабинете, а за чайным столиком в особой комнате для приёмов.

Слуги поставили фарфоровые чашки, вазы с печеньем, розетку с мёдом, подали чай и молоко, причём сперва наливали в чашки молоко и только потом разбавляли его чаем. Губернатор поинтересовался здоровьем гостя, здоровьем его людей. Спросил, как идет торговля? Вежливо выслушал ответы и, наконец, перешел к делу.

— Полагаю, вас не ввели в заблуждение временные трудности нашей администрации?

— Нисколько. Думаю, здесь вы со временем справитесь и с маратхами, и с французским флотом, и с сэром Френсисом. Хотя часть Америки, как я уже говорил, Британия потеряет.

— Америка не относится к моей сфере, пусть об этом болит голова у Клинтона, — отмахнулся Гастингс. — Что до наших с вами дел, то не думаю, будто Россия полезет в местную политику из-за маленького поселения, но усугублять и без того сложное положение мне действительно не хотелось бы. Однако, что вы знаете о том, как отсюда выставили ваших предшественников?

— Австрийцев? — Тропинин пожал плечами.

— Австрийцев, — кивнул Гастингс. — Ни нам, ни голландцам не пришлось сделать даже пистолетного выстрела. Небольшое количество золота, нужный шепоток в ухо нужным людям и Великий Могол сам отправил армию на Банкибазар. Вас, конечно, больше, чем было тогда австрийцев. Вы где-то подобрали беглых сипаев, этого бедолагу Хельмута и повесу Шарля. Однако даже теперь ваши силы невелики, а любой туземный князь без труда выставит целый полк.

— Но вы объявили эти земли собственностью Компании, — заметил Тропинин. — Какой же туземный князь полезет в бой за чужие интересы?

— А-ха-ха, вы плохо знаете Индию, господин Тропинин. Но… я не собираюсь вас запугивать.

Он сделал длинную паузу.

— У вас нашлись заступники, — сказал Гастингс. — И вот вам моё последнее предложение. Вы уступите нашей компании факторию со всеми строениями и правами за… скажем пять тысяч фунтов стерлингов. Но не монетой и не бумагами банка Англии, а товаром с наших складов. Кроме того, вы получите от компании лицензию на отправку в Калькутту и загрузку здесь товаром одного корабля в год.

Предложение Тропинину понравилось. Он уже убедился, что торговля с Индией не даст столь больших оборотов, чтобы и дальше содержать из прибыли факторию. Но для дальнейших планов ему требовалась селитра, прочие приятные мелочи, которые ещё не скоро удастся производить самим. Так что трюмы корабля он всегда мог заполнить.

— Одного корабля? — Тропинин сделал вид, что не слишком доволен условиями. — Я ведь могу продать факторию кому-нибудь ещё из европейцев. Частному лицу или компании, или короне. Мне без разницы. И получить взамен лучшие условия. Скажем, право на неограниченную свободную торговлю. Тут любой согласится. Во всяком случае из европейских наместников. Датчане, французы,