«Колыбель» Победы - Герман Романов

– Спецгруппа Чудской флотилии лейтенанта Пахомова, товарищ член Военного Совета, – тихо произнес Мизицкий. – У них были две небольших бочки с тротилом, связанные тросом. Спустили вниз по течению, один моряк, старший краснофлотец Шевцов, выбрался на берег, сильно контуженный, а вот командир погиб.

– Представьте Пахомова к званию Героя Советского Союза посмертно, я сам буду ходатайствовать – видел, как он геройски погиб в бою. А Шевцова к ордену Красного Знамени!

– Есть, товарищ член Военного Совета! Немедленно подготовим все необходимые документы!

– Представьте к правительственным наградам всех отличившихся этой ночью, списки я отвезу в Порхов! И вот еще что, Владимир Иосифович, – как только вас начнет сменять 198‐я дивизия, немедленно отправляйте бригады в Псков! Эшелоны для перевозки готовы. Часть перебросите автотранспортом. Доукомплектуйте подразделения, получите новое вооружение по полному штату! И будете находиться в резерве командования 11‐й армией, приведя бригады в полную боевую готовность. Время у вас будет, хоть и немного. Пора, наконец, нам самим начинать наступление и отбросить врага подальше от ворот Ленинграда!

Командующий 11‐й армией генерал-лейтенант Гловацкий

близ Острова

– Окапываться начинают фашисты, вон как траншеи роют. Нельзя им давать этого делать, товарищи генералы, никак нельзя. Нам здесь атаковать придется – а так они в землю вкопаются, сами выковыривать их потом будем с превеликим трудом!

– Не думаю, что гитлеровцы успеют окопаться, Николай Федорович. – Гловацкий хищно оскалился. – Они демонстрацию до того вели, и сейчас приказ получили перейти к обороне. Временно! Вот в чем штука! Есть такая наука – психология называется. Всякая тварь мыслящая, все же душу имеет, пусть насквозь гнилую и подлую, но есть такая компонента! А раз изволит быть, то велит она человеку не напрягаться там, где нет нужды.

– Вы это о чем, Николай Михайлович?

Ватутин оторвался от стереотрубы и посмотрел на Гловацкого. Тот в своей привычной манере уселся на чурочку, что стояла на НП 70‐й дивизии, и самым беззаботным образом курил. На командарме была полевая форма с защитными петлицами, без наград, а снятая с головы стальная каска лежала возле ноги. Достав платок, он часто вытирал выступавшие на лбу капли пота – летняя жара донимала, но если раньше бойцы мечтали о дождике, то сейчас это было бы совсем некстати.

– Они же победители, почти всю Прибалтику триумфально прошли. А тут просто недоразумение – уперлись русские в дотах, задолго до войны ими построенных, вот и не взять их ни с наскока, ни приступом. Нет, штурмовать можно и дальше, вот только потери недопустимы. Нет у них желания с нами тут драться, как говорится, до последнего померанского гренадера. Посему в мыслях сразу прорезался опыт прошлой кампании во Франции. Если «линию Мажино» нельзя проломить, то ее надо…

– Обойти, ведь так?

– Ага, вы правы. – Гловацкий пристально посмотрел на командира 1‐го мехкорпуса Лелюшенко – на данную рекогносцировку отправился сам лично, чтобы на месте определить место прорыва немецкой обороны танками. – А потому и начали переброску главных сил 4‐й панцергруппы на эстонское направление и, конечно, к Пушкинским Горам, благо этот маршрут немцам уже хорошо известен – хаживали не раз. И даже командира 56‐го корпуса Манштейна там потеряли.

От шутки генералы дружно хмыкнули. Гловацкий отметил, что настрой хороший. Рядом стоял с сияющим лицом командир 23‐й танковой бригады Горленко, которому час назад Ватутин негромко прочитал долгожданный приказ о присвоении тому звания генерал-майора. Вообще-то представление маршала Ворошилова на производство давно прошло одним списком, но самого Горленко по странным причудам бюрократии в приказе не оказалось, хотя фамилия его была там прописана повыше Черняховского. Николая Федоровича такой «пробел» отличившегося комбрига 23‐й танковой сильно удивил, и командующий фронтом обратился напрямую к маршалу. Климент Ефремович сам пребывал в недоумении – «пронесли» кадровики, оставили и без звания, и без ордена Красного Знамени. Потребовалась неделя переписки, и, наконец, справедливость восторжествовала.

– Посему солдатики вермахта копают землицу без огонька, зело уныло, сообразно отданному приказу. Зачем впахивать папой Карло, если панцеры вскоре обойдут этих упрямых русских, Псков с Островом упадут в руки, как спелая груша с дерева. И второе – противник, то есть наши красноармейцы, днем и ночью усердно копает сам, продолжает всячески укреплять позиции. Все в лучших видах прошлой войны, когда инфантерия неделями обращалась в трудолюбивых землекопов. Такой враг, по их рассуждениям, сам атаковать не будет, ибо дрожит от одной мысли о победоносном наступлении вермахта. Вот и все тяжкие стенания души и разума у наших заклятых оппонентов. Недооценивать супостата никогда нельзя, но и не стоит сильно переоценивать знаменитый немецкий орднунг!

– Хм… Николай Михайлович, а вы настолько уверены, что германцы тут за три дня не вкопаются в землю аки кроты и не преподнесут нам позже неприятностей?

– Не уверен, Николай Федорович. А посему ведем войну, как обычно, – терзать немцев ежечасно, и копать, копать, всем копать! Лишних траншей не бывает, особенно здесь, в Островском УРе. Дивизии свежие, пусть терзают немцев эти дни как голодный краюху хлеба. Да, потери будут, но так быстрее втянутся в ритм войны, понюхают пороха. И не дадут немцам закрепиться. Это для нас сейчас главное! Атаковать легонько по ночам, пусть привыкнут. И в разное время – с полуночи. Легонько пусть давят, без особого упорства! Коротенький огневой налет средствами дивизий при поддержке корпусного артполка, и разведка боем. Нужно выявить все огневые точки – а потому есть смысл тут остаться танкистам, им ведь атаковать на этом участке, раз он нами выбран. Так ведь, Дмитрий Данилович?! Вы точно решили здесь? А вы, Тимофей Семенович, согласны?

– Да, Николай Михайлович, здесь самая лучшая исходная позиция для наступления! Атаковать надо именно тут! Наше общее с генералом Горленко мнение. Так что выбор сделан!

– Вот и хорошо, тогда все правильно, – негромко произнес Гловацкий и встал с чурбака. Выразительно посмотрел на Ватутина, подмигнул. Николай Федорович усмехнулся краешками губ. И, оправив на себе обычную полевую гимнастерку, тихо заговорил:

– Ну что ж, товарищи, тогда есть смысл перебраться с НП дивизии на командный пункт укрепрайона, нам следует обсудить детали будущей здесь операции, поработать с картами. Дней у нас мало, не будем терять лишнего часа. Так что, давайте покинем этот блиндаж…

– Дмитрий Данилович, командование Северо-Западным направлением по разрешению Генштаба приняло решение объединить все наши подвижные соединения в конно-механизированную группу. Под вашим командованием. – Ватутин пристально посмотрел на Лелюшенко. Тот машинально подтянулся, четко ответил:

– Есть принять командование над конно-механизированной группой. Товарищ командующий, а кто от меня примет 1‐й мехкорпус?

– Утвердили генерала Горленко! Он ваш старый сослуживец, вы ему дали хорошую аттестацию! Согласны с назначением Тимофея Семеновича на вашу должность?