Эксперимент с моделирующим компьютером - Юрий Егоров

— Серьезней не бывает.

— Странно! Корнилов разослал меморандум в войска, где уверяет, что если германцы и сунутся, то мы им надерем задницу и через месяц прискачем в Берлин, как в 1812 году при государе императоре Александре I.

Тем временем лес стал редеть, и вскоре пешие роты оказались средь предутреннего луга: сильно пахло полевыми цветами и росой, в придорожном кустарнике заканчивал свои трели соловей, наступал рассвет.

— Далеко ли до позиций? — поинтересовался офицер разведки.

— Да нет, вот взойдем на этот холм и там, у речки, наши передовые линии, там и штаб полка.

Какое-то время шли молча. Солдаты держали строй, в рассветном тумане начинали блестеть примкнутые к винтовкам штыки.

Ротмистр мельком глаза поймал трехцветные шевроны на рукавах солдатских гимнастерок:

— Мать твою так, — выругался он, — вот за этот триколор и гонят русских людей на убой! Так никакой идеи и не сформировали! Колчак с Корниловым, Деникин, Керенский с Плехановым, Гучков, Родзянко, Милюков двадцать лет страну разворовывали, по ресторанам да югам мотались, а теперь армию на убой! Какая чудовищная историческая несправедливость!

— Ваше благородие, да разве можно так откровенно-то, — прошептал поручик. — Ведь солдаты услышать могут!

— Солдаты! — рассмеялся ротмистр. — А Вы лично об этих солдатах сильно позаботились? — проговорил он с сарказмом, указывая на показавшиеся передовые линии. — Много ли блиндажей для людей выстроили? Вижу одни окопы и то не в полный рост.

— Но, господин ротмистр, никто и не готовится к оборонительной войне! Если германцы нападут, остановим пулеметами, а затем ударим в штыки, артиллерия нас поддержит: пехотные траншеи действительно чередовались с батареями легкой полевой артиллерии.

Тут ротмистр не выдержал. Схватив поручика двумя руками за ремни портупеи и тряхнув несколько раз, заорал ему в лицо:

— Слушай ты, столичный чистоплюй, хватит дуру гнать, в конце концов, если жить хочешь, зарывайся в землю быстрей со своими людьми. Сейчас здесь будет столько немецкой авиации, сколько тебе и в страшном сне никогда не приснится! Чем воевать с ней будешь? Пушки, как в 14-м, на срубы ставить? Так ведь не успеешь уже! Отдавай приказ людям зарываться. Быстрей.

Поручик, едва высвободившись из сильных рук ротмистра, громко закричал с широко расширенными глазами:

— Рота, слушай мою команду, зарываться в землю, окопы в полный рост!

Солдаты быстро рассредоточились по траншее и, сняв с поясов саперные лопатки, стали быстро углублять окопы.

Ротмистр бегом побежал к видневшемуся невдалеке большому блиндажу с часовым у входа:

Мне нужен командир полка подполковник Скобельцов, я командир особой разведгруппы дивизии ротмистр Хлебов, прошу срочно доложить.

Часовой вытянулся:

— Слушаюсь, Ваше благородие, сейчас доложу, — и исчез в блиндаже...

Несколько секунд спустя ротмистр докладывал командиру полка и начальнику штаба о срочном вызове к генерал-лейтенанту:

— Командующий так и сказал «Прошу принять, как должное. Завтра наша любимая Родина будет разгромлена!», — он взглянул на часы. — Теперь уж сегодня, у нас у всех около часа, не более!

Подполковник склонился к оперативной карте и долго рассматривал ее, затем, подняв взгляд на ротмистра, все еще не веря услышанному, произнес:

— Неужели двести дивизий и пять тысяч самолетов!? Откуда у Германии столько авиации? Ужас какой- то! Капитан, срочно свяжитесь с командирами батальонов. Все ли войска заняли позиции по боевому расписанию?

Вы говорите, ротмистр, танки и мотопехота? — подполковник снял фуражку и перекрестился на Образ Богородицы, висевший в углу блиндажа. — Видимо, у нас здесь действительно нет никаких шансов?

В это время начальник штаба доложил, что командиры батальонов на проводе и ждут указаний.

— Приказываю войскам полка: после налета авиации и начала атаки сухопутных сил Германии контратаковать их, сблизиться до штыкового боя и драться, пока будет возможность и силы, — подполковник положил трубку на аппарат. — Скажите, ротмистр, Вы только что из штаба армии, а говорил ли что-нибудь командующий о резервах? Не может быть, чтобы их совсем не было!?

Хлебов рассмеялся, глядя прямо в глаза подполковнику. Тот сразу все понял и многозначительно покачал головой:

— Да, Вы совершенно правы, ротмистр, у такого фанфарона, как Корнилов, какие уж там резервы!? Видимо, рассчитывать придется только на самих себя? Эх, Россия-Россия! Вот тебе и исчерпали лимит на революции! Мирно развивались двадцать лет, шли по рыночному пути и пришли: у германцев двести дивизий, у нас шестьдесят две — итог более чем красноречив и конкретен!

Наступила пауза, все молчали. Подполковник в задумчивости ходил взад-вперед по скрипучим половицам блиндажа, ротмистр Хлебов молча стоял у входа, не решаясь прервать это молчание. Наконец, Скобельцов подошел к нему:

— Ваши люди в первом батальоне, что Вы собираетесь делать? Формально Вы подчинены не мне, а командиру дивизии. Решайте!?

— А что тут решать, Ваше высокоблагородие, какая разница, где с немцами драться? Разрешите остаться в расположении Вашего полка?

— Это очень благородно с Вашей стороны, ротмистр! Идите к своим людям, а я позвоню в штаб дивизии сам, — Хлебов вышел из штабного блиндажа на улицу.

Уже практически совсем рассвело, утренний туман поднимался над тихой речушкой невдалеке. Офицер разведки шел в расположение первого батальона. Солдаты продолжали углублять траншею, поэтому Хлебов выбрался из нее и пошел по краю.

«Так вроде бы все сделано грамотно: окопы отрыты почти в полный рост, блиндажи имеют приличный накат, а подступы к окопам опутаны тремя линиями колючей проволоки, артиллерийские позиции тоже защищены брустверами и накрыты маскировочными сетками? Линия обороны по всей длине смотрится вполне внушительно, — рассуждал про себя ротмистр, профессиональная привычка разведчика не позволяла ему рассуждать вслух. — Неужели прорвут проклятые супостаты!» Рассуждая так, он дошел до большого блиндажа и окликнул унтер-офицера, налаживающего с солдатами зенитную установку из четырех «Максимов»:

— Милейший, скажи, пожалуйста, где сейчас находится командир первого батальона? Унтер живо повернулся, отдал честь и бодро ответил:

— Так вот же, в ентом блиндаже, там сейчас все господа офицеры и Их благородие капитан Ейский, обсуждают, как германца подостойней встретить, а мы вот здесь против аэропланов налаживаемся, разрешите продолжать, Ваш бродь? — ротмистр кивнул в знак согласия и вошел в землянку. За дощатым столом в центре сидело несколько поручиков, прапорщиков и капитан.

— Доброе утро, господа, — поприветствовал их Хлебов.

— Будет ли оно доброе? — старший, в звании капитана, поднялся и подошел к офицеру-разведчику. — Вы, очевидно, командир особой разведгруппы? Подполковник говорил мне о Вас. Если ищете